– Ох, Трэ-эв, – говорит Мона.
– Э-э… фуфло? – бормочет Витторио. – Что за фуфло… о чем ты? Я не… читал эту книгу… э… – Он поворачивается к Лорен. – Фуфло?.. Ммм, тебе понравилась эта книга?
– О да, – кивает Лорен, – очень понравилась.
– Я… я не читал эту… эту книгу, – робко произносит Витторио, опустив глаза на свой стакан.
Я смотрю на Витторио, и неожиданно мне его жалко. Хочется сказать ему, что я тоже ее не читал, и я понимаю, что Лорен чувствует себя так же, потому что она поворачивается и говорит:
– О Витторио, как жаль, что ты уезжаешь.
Витторио краснеет и произносит:
– Я должен вернуться… к своей семье.
– А как же Мари? – спрашивает она с нежностью, не убирая руки с его запястья.
Я гляжу на Мари, которая разговаривает с Трэвом о книге.
– О, – говорит Витторио, глядя на нее, затем неожиданно снова глядя на Лорен, – я буду очень сильно скучать по ней… очень сильно.
Мне хочется сказать то же самое Лорен, но вместо этого я зеваю и отхлебываю «Бекса». Я сонливый и слегка вставленный. Определенно все кончено. Я уже собрался было сказать ей об этом, но Стамп вскакивает и ставит кассету Circle Jerks, которых никто не может слушать, а Мона с Трэвом хотят послушать Los Lobos, так что все идут на компромисс и мы слушаем Yaz. Стамп принимается танцевать с Моной в темной уже комнате, и Трэв с редакторшами тоже пробуют трястись под музыку. Стамп даже пытается уговорить Мари присоединиться к ним, но она лишь улыбается и говорит, что очень устала.
Музыка вызывает у Витторио смех, он снова наливает всем выпить. Мари зажигает свечи. Витторио наклоняется и шепчет Лорен что-то на ухо. Лорен продолжает смотреть на меня. Я уже пью виски из фляжки Стампа, и меня вот-вот вырубит. Мне не слышно, о чем разговаривают эти двое, и я рад этому. Вымываю вкус дешевого виски изо рта остатками теплого «Бекса». Потом все произносят тосты, желают Витторио удачи в его поездке, даже Мари, которая выглядит опечаленно, поднимает бокал и беззвучно произносит: «Mi аmore», – это Витторио, женатому, отцу, Витторио. Это последнее, что я отчетливо помню. Я отключаюсь.
Просыпаюсь на кровати Витторио весь в поту, поднимаю голову, гляжу на часы и понимаю, что уже почти полночь. Осторожно встаю и нетвердой походкой спускаюсь вниз по лестнице в гостиную. Все ушли, остались Лорен и Витторио, которые за разговором уже переместились на диван, перед ними на столе догорают свечи. Сколько же пива я выпил? Сколько виски? Играет мягкий итальянский музон. Я на самом деле пытался танцевать? Я действительно допил виски из фляжки Стампа? Не помню.
– Ты только проснулся? – спрашивает она.
– Что происходит? – спрашиваю я и присаживаюсь – так устойчивей.
– Пьем, – говорит она, держа бокал с… что же это такое, черт возьми? Портвейн?! – Хочешь?
По тому, как напряженно она выпрямилась на диване, пытаясь сохранить оставшееся самообладание, мне ясно, что она пьяна. Она развязно прикуривает, а Витторио наливает себе из бутылки остатки красного. Сколько они так просидели на диване? Я гляжу на часы.
– Нет, – говорю я. Трясущимися руками наливаю себе в стакан тоника и отхлебываю. – Как я оказался в комнате Витторио?
– Ты был очень пьян, – говорит она, – чувствуешь себя получше?
– Нет. Не лучше. – Тру лоб. – Я сильно набухался?
– Да. Мы решили дать тебе отдохнуть какое-то время перед уходом.
Мы? Что значит «мы»? Кто это «мы? Я оглядываю комнату, затем снова смотрю на нее и замечаю, что она без туфель.
– Почему ты без туфель?
– Что? – спрашивает она. Кто, я? Юная мисс Невинность.
– Твои туфли. Почему ты не в них? – спрашиваю я, выделяя каждое слово.
– Я танцевала, – говорит она.
– Превосходно.
Я представляю ее в медленном танце с Витторио, его пухлые пальцы ласкают ее спину, задницу, Лорен вздыхает: «Ну пожалуйста, – так мягко, как Лорен умеет вздыхать, – ну пожалуйста, Витторио».
Все это прокручивается в голове, и боль становится еще сильней. Я смотрю на нее. Я ее не знаю. Она ничто.
– У тебя… у тебя прекрасные… прекрасные ножки, – пьяно бормочет Витторио, склоняясь над ней.
– Витторио, – говорит она строго.
– Нет… нет, позволь же мне взглянуть. – Он приподнимает ее ногу.
– Витторио, – произносит она, и мне слышится отголосок робости.
Витторио наклоняется и целует ее ногу.
– О’кей, – поднимаюсь я. – Мы уходим.
– Ты хочешь уйти?
Она поднимает глаза, тем временем Витторио начинает ласкать ее лодыжку, его рука движется к ее чертову колену.
– Да. Сейчас, – требую я.
– Витторио, мы должны идти, – говорит она, пытаясь подняться.
– О нет, нет, нет… нет, нет, нет… не надо, не уходи, – встревожился Витторио.
– Нам пора, Витторио, – говорит она, допивая бокал.
– Нет! Нет! – выкрикивает Витторио, пытаясь дотянуться до ее руки.
– Господи Исусе, Лорен, пошли давай! – говорю я ей.
– Да иду я, иду, – говорит она, беспомощно отталкиваясь от дивана.
Она подходит к креслу, в котором я сидел, и принимается надевать туфли.
– Я не хочу, чтобы ты… ты уходила, – взывает Витторио с дивана, закрыв глаза.
– Витторио, нам пора. Уже поздно, – говорит она успокаивающим тоном.
– Надень их на улице, – говорю я ей, – пошли.
– Шон, – произносит она, – заткнись.
– Где Мари? – спрашиваю я. – И чтобы я этого больше не слышал – «заткнись».
– Повезла домой Мону и Трэва. – Она тянется за сумочкой на столе.
Витторио начинает подниматься с дивана, но не может удержать равновесие и, задев стол, валится на пол и принимается стонать.
– Боже мой, – говорит Лорен, спеша к нему.
– Я не хочу в Италию! – вопит он.
Она становится на колени позади него и пытается поднять его и опереть о диван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83