Кладет трубку, щелкает пальцами и со страдальческой физиономией садится, жестом приказывая девчонке в розовом атласе прикрыться. Оледенелая девчонка встает, медленно возвращается в номер, включает телевизор и с грохотом падает на пол.
Продюсер садится возле той, что в наушниках, вздыхает, затягивается. Протягивает косяк Роджеру — тот качает головой, — потом мне. Роджер качает головой и за меня.
— Сакэ? — предлагает продюсер, — Охлажденное.
— Отлично, — соглашается Роджер.
— Брайан?
Роджер снова качает головой.
— Кто-нибудь чувствует землетрясение? — осведомляется продюсер, наливая сакэ прямо из бутылки в фужеры для шампанского.
— Я почувствовал, ага. — Роджер закуривает. — Прямо ужас. — И затем, покосившись на меня: — Ну, не так уж страшно.
— Этим ебаным япошкам нельзя доверять, — сообщает продюсер. — Надеюсь, кого-нибудь пристукнуло.
— А кто доверяет? — вздыхает Роджер, устало кивая.
— Они искусственный океан строят, — говорит продюсер. — Даже несколько.
Я поправляю темные очки, разглядываю ладони. Роджер поправляет мне очки заново. Тут продюсер переходит к делу.
Начинает серьезно:
— Идея фильма. Вообще-то ее наполовину осуществили. Она, как у нас говорят, в сейфе прячется, ее охраняют самые опасные люди из «Уорнерз». — Пауза. — Сразу чувствуется, что лакомый кусок. — Пауза. — Мы вот почему к тебе обратились, Брайан. Есть люди, которые помнят бум вокруг того фильма про группу. — Голос возвышается и гаснет, продюсер высматривает в моей физиономии реакцию — тяжкий труд. — Ну то есть, господи боже мой, вы четверо — Сэм, Мэтти… — Продюсер сбивается, щелкает пальцами, смотрит на Роджера — помощи ждет.
— Эд, — говорит Роджер. — Его звали Эд. — Пауза. — Вообще-то, когда создавалась группа, его звали Табаско. — Пауза. — Мы его переименовали.
— Господи, Эд. — Продюсер неловко умолкает, его фальшивое благоговение чуть не вышибает из меня слезу. — Это, как говорится, «настоящая трагедия» была. Ужасно жалко. И наверняка очень грустно, да?
Роджер вздыхает, кивает:
— Они тогда уже распались.
Продюсер втягивает в себя дым и одновременно ухитряется произнести следующее:
— Вы, парни, можно сказать, пионеры в роке последнего десятилетия, и очень жаль, что вы распались, — могу я вам предложить вафли?
Роджер изящно отпивает сакэ.
— Жалко, — а потом, глядя на меня: — Верно?
— Si, senor, — вздыхаю я.
— Фильм оказался крут и рентабелен, и притом ведь никого не эксплуатировали, так что мы подумали… ну… с вашей… — продюсер жалобно косится на Роджера, запинается, — внешностью, вам будет интересно и увлекательно по-настоящему сыграть в кино.
— Мы столько сценариев получаем, — вздыхает Роджер. — Брайан отказался от «Амадея», так что планка у него весьма высока.
— Кино, — рассказывает продюсер, — в общем, о рок-звезде в космосе. Пришелец заявляется на НЛО, ломает…
Я стискиваю Роджеру локоть.
— НЛО. Неопознанный летающий объект, — тихо поясняет Роджер.
Я отпускаю локоть. Продюсер рассказывает дальше.
— Пришелец заявляется на НЛО, ломает парню лимузин после концерта в «Форуме», потом долгая дикая погоня, и инопланетянин увозит парня на свою планету, и там рок-звезда томится в тюрьме. Ну то есть — что угодно, принцесса там, любовная линия. — Пауза. Продюсер с надеждой смотрит на Роджера. — Мы подумываем о Пэт Бенатар. Об «Уйди-Уйди».
— Нехило, бляха-муха, — смеется Роджер.
— У парня единственный способ выбраться — записать альбом и устроить концерт для местного императора. Император по сути… э… помидор. — Продюсер кривится, содрогается, обеспокоенно смотрит на Роджера.
Роджер сжимает двумя пальцами переносицу.
— То есть это триллер такой, да?
— Он не безвкусен, а экземпляр у вас есть, — отвечает продюсер. — И все от этой штуки в сейфе без ума.
Роджер улыбается, кивает, смотрит на японку, подмигивает, высунув язык. И говорит продюсеру:
— Мне не скучно.
Я действительно помню фильм о группе, и в нем все было, в общем, правильно, только создатели фильма забыли добавить бесконечные иски об авторских правах, тот раз, когда я сломал Кении руку, прозрачную жидкость в шприце, часами вопящего Мэтта, глаза фанатов и «витамины», какие были у Нины глаза, когда она требовала новый «порш», реакцию Сэма, когда я ему сказал: «Роджер хочет, чтоб я записал сольник», — видимо, создатели фильма не желали во все это влезать. Они, наверное, вырезали сцену, когда я вернулся домой и обнаружил, что Нина сидит в спальне дома на пляже с ножницами в руках, и кадр с проколотой, подтекающей водяной кроватью тоже выкинули. Они потеряли кусок, в котором Нина пыталась утопиться на приеме в Малибу, и вот эти кадры, где сначала из Нины выкачивают воду, потом ее лицо в камере против моего и она говорит: «Я тебя ненавижу», — и отворачивается, бледная, опухшая, мокрые волосы прилипли к щекам. Фильм снимали до того, как Эд прыгнул с крыши отеля «Клифт» в Сан-Франциско, поэтому создатели не виноваты, что эта сцена в фильме отсутствует, но, по-моему, у них нет оправдания за все остальные пропуски, за то, что фильм — скелет, рентген, кучка нудных, ставших бешено популярными фактов.
Со стропила над балконом свисает зеленый фонарь, он возвращает меня на землю: проценты, одобрение сценария, валовая прибыль к чистой — слова, непривычные по сей день, и я смотрю в Роджеров фужер с сакэ, а японка в номере корчится, топает, бродит кругами, всхлипывает, и продюсер встает, продолжая беседовать с Роджером, закрывает дверь и улыбается, когда я говорю:
— Я признателен.
Звоню Мэтту. Оператор соединяет меня всего каких-то семь минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57