Я опять молча кивнул ей. Подумалось – А, ведь какие удивительные слова «Господи, помилуй»! Ведь, когда мы говорим «помилуй» мы имеем в виду и – «прости грехи», и «укрепи в вере», и «защити от зла», и «научи жить по христиански». Да, и многие другие просьбы о вещах, необходимых для спасения души, заложены в этих, удивительно всеобъемлющих словах – «Господи, помилуй»!
– Услыши ны, Боже, Спасителю наш, упование всех концев земли и сущих в мори далече: и милостив, милостив буди, владыко, о гресех наших и помилуй ны. Милостив бо и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков! – Исполненный непоколебимой надежды на милосердие Божье, звенящий напряжённостью всех чувств и сил души, голос Флавиана прорезал воцарившуюся в храме благоговейную тишину и, пролетев все уголки церкви, отозвался под куполом.
– Аминь! – смиренно засвидетельствовал хор.
– Мир всем! – с радостью возвестил Флавиан, словно объявляя, что наша молитва услышана, и Мир Божий подаётся нам Всещедрым Владыкой.
– Главы наша Господеви приклоним! – «Господеви» значит – Господу – догадался я, склоняя голову.
– Владыко Многомилостиве, Господи Иисусе Христе Боже наш, молитвами Вспречистыя Владычицы нашея Богородицы и приснодевы Марии; силою честнаго и животворящего Креста; предстательствы честных небесных Сил Безплотных; честнаго славного пророка Предтечи и Крестителя Иоанна; святых славных и всехвальных Апостолов; святых славных и добропобедных Мучеников; преподобных и богоносных Отец наших; иже во святых отец наших…
– Господи! – подумал я – скольких же заступников, ходатаев и помощников Ты даровал нам, грешным, в помощь! Сама Богородица, Святые Небесные Силы – Ангелы, молятся о нас, Иоанн Креститель, Апостолы и Мученики, все святые, которых во множестве перечисляет сейчас в молитве Флавиан, все они готовы придти к нам на помощь. А мы, в своём гордом нежелании их замечать, – «я сам!» – тыкаемся по жизни как слепые котята, тонем, отвергая протянутую нам с Неба спасающую руку. И, ведь, не обижаются же они, святые, на нас за наше к ним небрежение, наверное, потому они и святые, что не обижаются… Не то, что я, грешник… Прости меня, Господи, молитвами святых Твоих!
Хор допел что-то щемящее-трогательное и наступила тишина.
– Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко – тихим глубоким голосом запел Флавиан, и в этом голосе слышна была усталость старого, утомлённого боями и походами воина, который шёл сколько мог, потом ещё столько, сколько был должен, и вот теперь, выполнив свой солдатский долг смиренно принимает из рук военноначальника увольнительную на вечно – яко видеста очи мои спасение твое – старый воин видит грядущую Великую Победу, он жалеет, что уже не будет к ней причастным, но чувство исполненного долга наполняет радостью его сердце, которое ликует видя грядущий – свет во откровение языков, и славу людей Твоих Израиля!
Углублённый в сопереживание этого дивного песнопения, я не заметил, как лёгим лучом мимо меня проскользнул Серёженька и встал на солее перед иконой Божьей Матери.
– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас! – звонкий, детски чистый, детской же верой исполненный, голос мальчика взлетел над головами молящихся, – слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков, Аминь!
– Действительно – как ангел – вспомнил я ласковое сравнение Клавдии Ивановны, – наверное сами ангелы с такой же, серёженькиной, любовью и искренней преданностью служат Богу…
– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого! – мальчик не пел, не читал, не возглашал – он жил – жил, произносимой им молитвой, он весь, как бы сам превратился в молитву и летел, летел обгоняя звуки своего ангельского голоса туда, ввысь, где ожидал его любящий Небесный Отец.
– Яко Твое есть Царство и сила и слава, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков! – засвидетельствовал уверенным возгласом Флавиан.
– Аминь! – подтвердил хор.
У меня начала кружиться голова. Боясь потерять сознание и всех смутить, я начал тихонько пробираться к выходу.

ГЛАВА 11. ВСЕНОЩНАЯ, ОКОНЧАНИЕ

Наверное, в какой-то момент, я всё-таки отключился, но, кажется на этот раз не упал. Встряхнувшись, я обнаружил себя сидящим на скамеечке около колокольни, с расстёгнутым воротом и в окружении сидящих по бокам Клавдии Ивановны и подтянутого мужчины лет пятидесяти пяти – щестидесяти, с благородными чертами лица обрамлённого густыми вьющимися, совершенно седыми волосами, который с искренней заботой смотрел на меня карими, умными и слегка грустными глазами. Одет он был скромно по городскому, в недорогую пиджачную пару и светлую рубашку без галстука, но из под брюк выглядывали щёгольские хромовые сапоги, носимые обычно офицерами высшего командного состава, какие в «Военторге» не продаются.
– Ну, слава Богу, пришёл в себя! Лёшенька, миленький, ну и напугали вы меня! Гляжу – побледнел и из церквы уходит, я – сразу за вами, ну – как помочь-то надо будет! А, вы вышли на крылечко, и стоите, за стеночку держитесь, глазки потупили и дышите тяжело. Я, уж вас на лавочку-то присадила, а тут и Димитрий Ларионович вышел, его батюшка Флавиан послал посмотреть – что с вами приключилось! Димитрий Ларионыч, голубчик! Вы за Лёшенькой присмотрите? Я побегу, чтоб к помазанию не опоздать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49