продал Джен с первой же нашей встречи. И кто я после этого, если не барахло? Ничего крутого во мне нет, это стало ясно еще сразу после отъезда из Миннесоты.
Я не имел отношения к джаммерам и не заслужил того, чтобы быть с Джен.
— Ладно. Убираюсь с твоей дороги. — Я встал.
— Хантер.
— Нет, я правда не хочу тебе мешать.
В жизни не слышал, чтобы мой голос был таким хриплым, и не чувствовал в желудке такого твердого кома.
Я потащился прочь и, прежде чем достиг переулка, услышал, как она снова копается в куче.

Глава тридцать четвертая

— Ты мыл руки?
— Да, я мыл руки.
Мой отец поднял глаза, в кои-то веки сочтя мой тон более тревожным, чем очередной устрашающий график.
— О, извини, конечно, ты мыл.
Победа. Эх, если бы я только мог улыбнуться. После стольких лет безуспешных попыток мне наконец удалось заговорить настоящим голосом робота. Невыразительным, бездушным, пустым. Я знал, что отец уже никогда не спросит меня, мыл ли я руки.
Моя злость на Джен и на себя остыла еще накануне вечером, по дороге домой, превратившись к тому времени, когда я лег в постель, во что-то твердое и холодное. Этим утром я чувствовал себя мертвецом.
Мама молча налила мне кофе.
После длинной паузы отец спросил:
— Трудный вечерок?
— Очень.
— А тебе идут такие волосы, — сказала мама с легким нажимом, благодаря чему эта фраза приобрела форму вопроса.
— Спасибо.
— И руки не выглядят сегодня такими пурпурными.
— Я бы так не сказал.
Вообще-то неприглядное отражение, увиденное мной в зеркале в ванной, показало, что краска поблекла, но только самую малость. При такой скорости обесцвечивания я как раз закончу колледж с нормальным цветом рук.
— Расскажи нам, что не так, Хантер? — попросила мама.
Я вздохнул. Наверное, они уже догадались, да и все равно я бы рассказал им, рано или поздно. Так может, лучше не держать это в себе?
— Джен.
— О Хантер, мне так жаль.
— Быстро, однако, — добавил отец, приложив к делу свой блистательный эмпирический ум.
— Да уж.
Мы с Джен повстречались в четверг днем. А что у нас сейчас? Воскресное утро.
Мама положила руку мне на руку.
— Не хочешь рассказать, что случилось?
Я пожал плечами, отвернулся, провертел в голове другие предложения и наконец сказал:
— Она смотрела сквозь меня.
— Смотрела сквозь тебя?
— Да. Прямо насквозь.
Я до сих пор чувствовал дырку, оставшуюся после ее взгляда.
— Помните, когда мы переехали сюда, я потерял всех своих друзей? Свою уверенность, свою крутизну?
— Конечно. Тебе было по-настоящему трудно.
— Уверен, вам тоже было нелегко. Но дело в том, что, кажется, я так через это и не прошел. Так и остался нытиком. И Джен это просекла — я для нее слишком пришибленный.
— Пришибленный? — не понял отец.
— Ну, нерешительный, — подобрал я лучшее слово.
— Нерешительный? Не будь дурачком, Хантер. — Мама покачала головой, — Уж с этим-то, вероятно, вы вдвоем можете разобраться.
— А если не сможете, — подхватил отец, — то, по крайней мере, ты не потратил на нее много времени.
Матушка при этом сделала глоточек кофе, а вот я ухитрился произнести весьма зрелую фразу.
— Спасибо, что стараетесь поднять мне настроение. Но, пожалуйста, не надо.
Они прекратили. И снова начали делать и говорить то, что было вполне предсказуемо. Вообще, завтрак с родителями всегда успокаивает: они следуют непреложному правилу, согласно которому главное в семейной жизни — это стабильность, неизменность, следование заведенным традициям. Они не инноваторы, во всяком случае, за завтраком. На один утренний час они превращаются в лучших в мире классицистов.
Но завтрак закончился, и я вернулся в свою комнату, где было решительно нечем заняться, кроме как сидеть на кровати да жалеть о состриженной челке, за которой можно было бы спрятаться.
Команды бутылочных футболок дразнили меня с полок, так что я приступил к осуществлению маленького проекта. Начал снимать футболки одну за другой с пустых бутылок из-под воды, вводить статистические данные на каждую из них в базу, а затем класть под относящиеся к ним же, полные невнятных и бесполезных фактов книжки, чтобы разгладить перед перевозкой.
Как ни печально было разбивать тщательно подобранные команды, но так уж заведено: каждые несколько лет генеральный менеджер избавляется от части знакомых игроков и набирает новичков. К тому же, если аукционные боги будут ко мне благосклонны, я смогу минимизировать уплату по кредитному счету к тому времени, когда он придет.
И тут зазвонил телефон. Я закрыл глаза, набрал воздуха, несколько раз повторил молча «не она» и отчаянно взглянул на определитель.
«Обув-ка»? Мэнди.
Мне стоило бы порадоваться тому, что она звонит, что сумела спастись от пурпурных голов и снова хочет поговорить со мной. Но, увы, стоило мне увидеть имя на дисплее, как сердце мое еще чуточку упало. Всякий раз, когда телефон звонил и опять оказывалось, что это не Джен, какая-то часть моей жизни словно утекала в слив раковины.
— Привет, Мэнди.
— Привет, Хантер. Вот, захотела с тобой связаться.
— Ну конечно…
— Прежде всего извини, что сорвала встречу в пятницу.
Я рассмеялся, что оказалось болезненно из-за булыжника в желудке.
Правила гласили не упоминать ни о джаммерах, ни о кроссовках. Несостоявшаяся встреча с Мэнди должна стать нашим маленьким неразглашаемым секретом.
— Все в порядке, Мэнди. Я знаю, ты в этом не виновата. Рад, если у тебя все хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66