— Ты это уже говорил.

* * *

По пути домой я наконец ощутил прилив энергии. Мои губы еще покалывало от поцелуя, вкуса бесплатного «Благородного дикаря» и от простого осознания того, что, несмотря на всех «антиклиентов» и старших сестер, завтра мы с Джен снова увидимся. Я нравлюсь ей. Она нравится мне.
Даже сотовый телефон, и тот ко мне вернулся. Правда, едва пришла эта мысль, мне тут же вспомнился прощальный жест женщины на ступеньках музея.
— Позвони мне, — просигналила она.
Как же это сделать? Я достал свой телефон.
Вспомнив, что лысый тип звонил на мой телефон в зале метеоритов, я проверил входящие звонки. Принятый звонок был зафиксирован, время помечено, но звонивший заблокировал определение своего номера.
Может быть, они внесли что-то в память телефона, пока он оставался у них. Я прокрутил телефонную книгу. Я просмотрел знакомые имена в поисках чего-нибудь нового и, добравшись до номера Мэнди, остановился. Конечно, сейчас ее телефон у них. Если я захочу связаться с ними и найти Мэнди, мне достаточно позвонить.
Мой большой палец навис над кнопкой вызова, но я слишком устал. Чувствовал себя тонким и прозрачным, как жевательная резинка, растянутая между зубами и пальцами, так что вот-вот лопнет. Мысль о еще одной встрече с «антиклиентом» грозила припадком.
Так что в двадцатый раз за этот день я последовал совету Джен и отправился домой, чтобы лечь спать.

Глава двадцать вторая

— Руки мыл?
— Да, я мыл руки.
(Добрых десять минут! Остались пурпурными.)
— Отрадно, что… Боже мой, Хантер, что с твоими волосами!
Мы с мамой обменялись через стол улыбками, когда у отца из пальцев выскользнул устрашающий график сегодняшнего утра.
— Ага, я решил сменить имидж.
Папа вздохнул.
— Что ж, это тебе удалось.
— Вчера вечером на нем были смокинг и бабочка, — сказала мама и театральным шепотом добавила: — Это все новая девушка.
Папа закрыл рот и кивнул с непередаваемым выражением родителя, который считает, что знает все. Чего, слава богу, не было.
— Вроде бы ты познакомился с ней два дня назад.
— Разве? — удивился я.
Но он был прав: я знал Джен менее сорока восьми часов. Отрезвляющая мысль.
— Она действует быстро, — признался я.
— Почему у тебя пурпурные руки? — спросил папа, когда я наливал кофе.
— Прикол такой, ретропанк. Плюс эта краска убивает бактерии.
— Ох уж эти дети, — вздохнула мама. — И чем же вы с ней занимались вчера вечером? Ты мне так и не рассказал.
— Мы ходили на вечеринку-презентацию одного журнала, а потом, э… пошли к Тине и смотрели у нее видео.
— Так, и что же вы смотрели?
— Компьютерный военный полигон.
Я отпил первый глоток кофе за сегодняшний день.
— С Кевином Бэконом?
— Да, мама, с Кевином Бэконом. Ой, нет, какой Кевин? Это был японский мультик. — Я произнес название, ставшее брендом.
— А разве не эти мультики распространяют эпилепсию? — спросил вдруг отец.
Он продолжал смотреть на меня, но не налицо, а на волосы.
Чтобы ответить, мне потребовался глоток кофе.
— Пап, с чего ты взял, что эпилепсия заразна?
— Ну, в каком-то смысле так оно и есть. Во всяком случае, большинство эпилептических реакций социогенны.
Вот так. Если и есть что-то печальнее того факта, что за завтраком ваш отец использует слово «социогенный», так это то, что вы знаете, что он сейчас вам растолкует, что оно значит.
Отец рассказывает эту крутую историю.
В 1962 году в Южной Каролине работала некая швейная фабрика. Однажды в пятницу одна из ее работниц почувствовала себя плохо и сказала, что, когда разматывала ткань, поступившую из Англии, ее покусали какие-то насекомые. Потом были госпитализированы еще две работницы, упавшие в обморок, — они тоже жаловались на укусы. К следующей среде это приняло характер эпидемии. Заболели шестьдесят работниц утренней смены, и федеральное правительство направило на фабрику группу врачей и энтомологов. Они установили следующее:
1. Никаких ядовитых насекомых ни из Англии, ни откуда-нибудь еще на фабрике не было.
2. Разнообразные симптомы работниц не подпадали под клиническую картину ни одной известной болезни.
3. Недуг поразил не всех работниц утренней смены, а только тех, которые лично знали друг друга. Он распространялся через социальные группы, а не среди людей, которые работали с подозрительной тканью.
Все это выглядело каким-то надувательством, но пострадавшие жертвы не притворялись. Недуг был настоящим, но имел не инфекционную, а социогенную природу, то есть стал результатом паники. По мере того как распространялись слухи о болезни, людям стало казаться, что их кусают насекомые, а несколько часов спустя у них развивались болезненные симптомы. Это действительно работает. Вот представьте себе: насекомое ползет по ноге… по спине… копошится в волосах. Насекомые, насекомые, насекомые… О, да они повсюду!
Думаю, вы уже ощущаете их присутствие или ощутите через пару минут. Валяйте, чешитесь.
Зараза в Южной Каролине распространилась тем же путем, как зевание, от мозга к мозгу.
Как справились с этой эпидемией? Очень просто, с помощью фумигации: собрали работниц и у всех на глазах запустили в цеха облако ядовитого газа. Самого настоящего отравляющего вещества. И оно помогло, потому что как только работницы поверили, что воображаемые насекомые погибли, они перестали кусаться.
Эпидемия закончилась.
— Ты хочешь сказать, что эти припадки не были эпилепсией?
— Большинство из них нет, лишь несколько вначале, —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66