Ему доводилось слышать, будто маги и их фамильяры связаны некими особыми узами. Но эта связь, по имеющимся у него сведениям, должна была поддерживаться сложными заклинаниями и являлась продуктом общения с потусторонними силами. Такое могло быть доступно лишь опытным магам.
Дожевав третью булочку, Лайам покинул спальню и побрел в кабинет. Фануил все еще спал, свернувшись клубком.
“Совсем как собака, только с чешуей и большими когтями. И еще умеет пересылать в мою голову свои мысли”. Лайам поморщился и отошел.
Сквозь пыльное окно, почти упиравшееся в твердыню утеса, едва пробивался утренний свет. Впрочем, глаза Лайама успели привыкнуть к царящему в помещении полумраку, и он стал осматриваться вокруг. Его внимание вновь привлекли рабочие столы кабинета. Первый из них был пуст, не считая лежащего там Фануила, на втором стоял лишь ничем не примечательный стеклянный графинчик, зато третий стол возбудил любопытство Лайама, и он подошел к нему.
Всю поверхность стола занимала модель – вроде тех, что делают военные инженеры, готовясь осадить или взять штурмом какую-нибудь крепость. Только эта модель выглядела намного сложнее. Она воспроизводила в миниатюре морские подступы к Саузварку, включая сам Саузварк. Но если военные обычно довольствовались приблизительным макетированием, модель, выполненная Тарквином, была безукоризненно точна. Смертоносные для кораблей скалы – Клыки – располагались в левом крыле стола, с одной стороны – море, с другой – гавань и город. Город несомненно являлся наиболее эффектной частью модели. Он был скопирован целиком, вплоть до мельчайших деталей, – от выходящей к морю террасы, опоясывающей дом Неквера, до чердачных окошек в заведении госпожи Доркас, где проживал Лайам. В гавани также виднелись крохотные кораблики, снабженные всевозможной оснасткой. Лайам заметил даже якорные цепи, уходящие в воду, – кораблики чуть заметно покачивались на волнах. Повинуясь смутному порыву, Лайам ткнул пальцем в центр гавани. Корабли задвигались, а вода – как убедился Лайам, лизнув палец, – оказалась соленой. То же, что Лайам поначалу принял за искусно вылепленные гребешки волн, при ближайшем рассмотрении оказалось настоящими бурунчиками, неустанно пенящимися у подножий ювелирно выделанных Клыков. И сами Клыки были каменными – такими же холодными и мокрыми на ощупь, как и их старшие братья.
Лайам потрясенно присвистнул, отдавая дань сотворившему это чудо Тарквину. Затем краем зрения он заметил еще одну вещь.
У дальнего края стола стояло небольшое подобие аналоя, с него свисала тяжелая цепь. Не отводя от макета взгляда, Лайам обошел стол. На покатой поверхности аналоя лежала открытая массивная книга в кожаном переплете, прикованная цепью к одной из его ножек. Должно быть, это была книга заклинаний Тарквина. Лайам попытался прочесть несколько строк. Текст, доступный его взору, был довольно сложен для понимания и к тому же перемежался письменами, не поддающимися расшифровке. И тем не менее того, что было написано по-таралонски, хватило, чтобы Лайам уяснил суть дела. Разворот книги заключал в себе заклинание, способствующее переносу материальных предметов в иной план бытия, или “споспешествующее перемещению плотных субстанций” – так говорила книга.
– Так это он заставил Клыки сойти со своих мест! – прошептал Лайам. – Вот черт!
Тут было от чего прийти в восхищение. Тарквин решился на грандиозное предприятие. Исчезновение Клыков явилось неоспоримым подтверждением мощи и славы великого чародея. Славы, которой Тарквин всегда пользовался среди жителей Саузварка, но о подлинных масштабах силы которого вряд ли кто-либо подозревал. Интересно, а знал ли сам Тарквин, творя это чудо, что оно для него станет последним?
Из книги торчала закладка – тонкая, чуть плотнее картона, дощечка. Лайам перевернул несколько тяжелых страниц и просмотрел заложенный текст. Язык заклинания также был сложен, но примерно понятен, и Лайам без особого труда разобрался, что это заклинание назначено делать вещи незримыми.
Скорее всего, Тарквин колебался, какое из этих двух заклинаний ему применить, и, судя по всему, в конце концов выбрал первое – в противном случае корабли Неквера покоились бы сейчас на дне моря. Не говоря уже о самом Неквере.
Мог ли кто-то убить за это старого чародея?
Лайам задумался, рассеянно глядя на страницу.
Кому могла понадобиться смерть Тарквина? Насколько было известно Лайаму, у старика не имелось врагов – по крайней мере таких, о которых тот счел бы нужным упомянуть в их не очень-то частых беседах. Впрочем, Лайам не так уж и хорошо знал старика. Они в общем-то ладили, но разговаривали лишь на отвлеченные темы: о дальних странах или о событиях, давно канувших в прошлое. Разговор никогда не касался личной жизни кого-либо из собеседников, а уж тем более их насущных занятий. Но ведь Тарквин был магом, кудесником, колдуном, а люди такого рода, как правило, малоуживчивы и своенравны. Они ссорятся друг с другом, они не ладят с теми, кто прибегает к их помощи, они наделены силой, внушающей страх обычному люду. Так что Тарквину было не так уж сложно нажить врагов. Сложно понять другое: как вышло, что человек, способный подчинить своей воле силы самой природы, не сумел защитить себя?
“Я проснулся”.
Эта мысль была подобна той – первой: упрямая и неподатливая, словно камень, она нахально растолкала все прочие мысли и завладела вниманием Лайама. Лайам резким движением повернулся к столу, на котором лежал Фануил.
“Ты поел. Я тоже хочу”.
Нет сомнений: мысль исходила от Фануила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98