Ее караван откочует в пуэбло обосновавшихся на этом побережье пенсионеров и унесет с собой мою последнюю надежду докопаться до истинных причин пожара в доме Холлингеров.Как ни странно, Фрэнк по-прежнему настаивал на том, что он виновен, и я уже дважды откладывал поездку в тюрьму Сарсуэлья, убеждая себя, вопреки любым очевидным свидетельствам, что Костасоль может оказаться потайной дверью в кладовую секретов Эстрелья-де-Мар, куда я уже давно тщетно пытаюсь проникнуть. Слушание его дела было назначено на 15 октября, спустя ровно четыре месяца после трагедии, но, несмотря на все мои усилия, на этих слушаниях я мог оказаться лишь в роли свидетеля зашиты. Я постоянно думал о Фрэнке и годах нашего детства, но не находил в себе сил сесть напротив него за стол в тюремной комнате для свиданий. Меня не покидало чувство, что его признание распространялось на нас обоих, но теперь вина не объединяла нас, как в детстве.За моей спиной открылась дверь машины, и стих шум мотора. Я оторвал взгляд от «Файненшл таймс» и увидел на стоянке знакомый «БМВ». За рулем сидела Пола Гамильтон и разглядывала новые яркие солнцезащитные тенты, трепетавшие на ветру над окнами спортклуба. В доме одного из своих пациентов, которых здесь у нее было немало, она переоделась в желтый пляжный халат, накинутый поверх черного купальника.Она вышла из машины и поднялась по ступеням к бассейну. Не обращая на меня внимания, она направилась к его глубоководному концу, оставила халат и мешок на трамплине и стала, подняв руки, закалывать волосы, словно выставляя напоказ бедра и груди, которые я так страстно обнимал. Я неоднократно звонил ей домой, но, побывав у Фрэнка в тюрьме Сарсуэлья, она стала меня сторониться. Мне хотелось встретиться с ней снова и сделать все возможное, чтобы излечить ее от презрения к самой себе и от сарказма, за ширмой которого она таила страх, боясь проявить свои истинные чувства. Однако фильм, запечатлевший изнасилование Анны Холлингер, разделял нас, как может разделять только память о преступлении.Она проплыла бассейн десять раз, ее стремительное тело и четкие движения почти не нарушали гладь поверхности воды. Остановившись на мелководной стороне бассейна, где вода была ей по пояс, она вытерла пену с глаз и приняла у меня полотенце, которое я взял из стопки, сложенной возле бара. Опираясь на мою руку, она вышла из бассейна и теперь стояла рядом со мной, вся в каплях воды. У ее ног сверкали брызги. Я был рад ее видеть и даже не скрывал этого. Я накинул ей на плечи второе полотенце.– Пола, ты первый новый член нашего клуба. Надеюсь, ты к нам запишешься?– Нет. Я просто попробовала воду. По-моему, чистая.– Только что наполнили. Ты окрестила ее губами. Теперь она знает свое имя.– Я об этом подумаю. – Она одобрительно кивнула, окинув взглядом шезлонги и столики. – Возможно, это самый чистый бассейн на Коста-дель-Соль. Лучше, чем вся та мерзость, в которой мы обычно плаваем, ошибочно принимая ее за воду: моющие средства, крем от загара, дезодоранты, лосьоны после бритья, гели для увлажнения влагалища, моча и бог весть что еще. Судя по твоему виду, тебе здесь не так уж плохо, Чарльз.– Согласен. Плаваю каждый день, иногда перекидываюсь мячами с рабочими кортов. Даже опробовал гимнастические тренажеры.– И теперь ты работаешь на Элизабет Шенд? Вот странно. Хорошо она тебе платит?– Это почетная должность, неоплачиваемая. Мои издержки берет на себя Хеннесси. Бобби Кроуфорд думает, что я смогу написать обо всем этом книгу.– На тему «Есть ли жизнь после смерти? Воскрешение жилого комплекса Костасоль». Как там наш теннисист-профессионал?– Я его не видел уже несколько дней. «Порше» мелькает то здесь, то там. Он мотается по каким-то таинственным поручениям – катера, дальние пляжи, наркотики. Я для него слишком тупой и скучный.Пола отвернулась, а когда мы подошли к трамплину, сказала:– Ты все больше втягиваешься в опасную игру. Будь осторожен, он может сделать с тобой все, что захочет.– Пола, ты к нему слишком сурова. Я знаю о фильмах, наркотиках и угонах. Он пытался меня придушить – почему, и сам, наверное, не до конца понимает. Но намерения у него добрые, или он так думает. Он стремится вернуть этих людей к жизни. Во многих отношениях он очень наивен.– Бетти Шенд наивной не назовешь.– Дэвида Хеннесси тоже. Но я все еще пытаюсь выяснить, что произошло в доме Холлингеров. Вот почему я играю здесь роль Фрэнка. А теперь расскажи мне, как он.– Бледный, очень усталый. Внутренне смирился со всем. Думаю, он уже осудил себя. Он спокойно отнесся к тому, что ты не хочешь его видеть.– Неправда, Пола, я хочу его видеть. Но я еще не готов. Я навещу его, когда у меня будет, что ему сказать. Есть шанс, что он откажется признать вину?– Конечно, нет. Он думает, что виновен.Я ударил кулаком по ладони.– Поэтому я и не могу его видеть! Что бы он ни скрывал за этой ложью, я не буду ему подыгрывать!– Ты уже подыгрываешь, если ты остался здесь. – Просовывая руки в рукава халата, Пола хмуро смотрела на меня, словно гадая: что, если этот загорелый и мускулистый мужчина рядом с ней лишь коварно притворялся мягкотелым журналистом, обнимавшим ее в постели Фрэнка? – Ты напрасно связался с Элизабет Шенд, Хеннесси и Бобби Кроуфордом. Этот клуб – просто штаб их заговора.– Пола… Здесь не Эстрелья-де-Мар. Это Костасоль, и здесь ничего не происходит. И не произойдет.– Господи, какой ты наивный.Сокрушаясь над моей глупостью и качая головой, она быстрым шагом направилась к машине. Я не отставал от нее. Она бросила сумку на заднее сиденье, а потом прижалась щекой к моей щеке и положила руки мне на грудь, словно хотела напомнить себе, что мы были любовниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108