А вот и мои хоромы. Милости, так сказать, просим.
И он открыл калитку.
Лёша и Миша вошли во двор и остановились в недоумении. На дорожке к дому стоял в боевой стойке чёрный с белым кот. Увидев их он изогнулся калачом, зашипел, широко раскрывая рот и замахнулся правой лапой.
– Ну, что вы там? – спросил Олег – Стоите, как засватанные.
– Да тут такое дело... – забормотал Миша. – Тут кот какой-то бешеный. Чёрт его знает? Бросится в лицо – лечись потом.
– А! – засмеялся Олег. – Это Микита. Хозяин. Чужих не любит. Успокойся, Микита. Это свои.
Кот презрительно посмотрел на гостей и освободил дорогу.
– Всё понимает, – радовался Олег. – Только сказать не может. А так... прям, человек. Ну, где сядем? В доме или на природе.
– Конечно, на природе, – сказал Миша. – Ты посмотри какая погода райская стоит.
Олег проводил к столику под яблонями, а сам побежал за закуской. Через полчаса стол украсился домашним салом, колбаской, тушёнкой, солёными огурчиками и маринованными грибами.
– Тушёнку сам делаю, – похвастался Олег, наливая. – Жёнка, конечно, делает, но рецепт мой. Попробуете – магазинной не захотите.
– Ну, поехали! – двинул тост Лёша.
Выпили. Стали закусывать. Тушёнка у Олега действительно была отменная.
– А грибки откуда? – спросил Лёша, нанизывая на вилку маслёнок.
– Местные, – объяснил Олег. – Отсюда до леса минут сорок пешком, если вразвалку. Только рано вставать приходится. А то из города наедут – оберут.
Они выпили ещё по одной, закурили и стали оглядывать Олегово хозяйство. Похоже, мужик он был с руками – всё прибрано, аккуратно, крепко. Теплица была обтянута новой плёнкой, гряды вскопаны, а возле сарая выхаживал гордый петух. Пока мужики любовались, кот Микита подошёл к столу и требовательно поглядел на хозяина.
– Кис, кис... – засюсюкал Миша, протягивая коту кусок колбасы.
И тут же получил лапой по руке.
– Ну, и гад же он у тебя! – сказал Миша, стирая кровь платком. – А почему Микитой зовут?
– Кот серьёзный, – сказал довольный Олег. – Ты ему еду не протягивай – от чужих не возьмёт. Мне собака ни к чему. Этот зверь любой собаке морду набьёт. Да вот, прошлой осенью забрались двое в сад яблоки трясти. Так, верите ли, не знали куда бежать. Один потом приходил, пугал, что в суд подаст за нанесённые увечья.
Олег положил на газетку немного тушёнки и дал коту. Тот заурчал и потёрся мордой о ногу хозяина.
– А Микитой назвали по простой причине, – продолжал Олег. – Сначала он Мурзиком был. А потом заметили, что когда сердится, очень на Хрущёва похож. Помните как он с трибуны разгон давал? Чистая копия. И рот так же открывает, и правая лапа вверх.
Пока мы смеялись, кот Микита забрался на старую яблоню у забора и лёг на сук.
– Только не шумите сейчас, братцы, – прошептал Олег. – Это он на собак охотиться будет. Поймает и кататься начнёт.
– Ты, Олег, не заливай, – возмутился Миша. – Коты на собак не охотятся.
– А вот давай ещё по маленькой, – обрадовался Олег, – А там увидим кто на кого охотится.
Не успели толком закусить как Олег прошептал:
– Замрите! Идёт.
Сквозь штакетник забора было видно как вдоль по улице трусила рыжая дворняга. Кот Микита напрягся. Только кончик хвоста нервно ходил справа налево. Дождавшись, когда дворняга оказалась по деревом, Микита прыгнул ей на спину и вцепился когтями в шею. Перепуганный пёс завизжал и понёсся вдоль по улице. А довольный Микита на ней.
– Видели! – Закричал радостный Олег. – Нет! Вы видели! Чисто ковбой.
И засмеялся.
Лёша с Мишей тоже засмеялись.
Грело солнце, смех раскатывался по предместью и яблоневый цвет осыпался на стол...
Они жили долго...
Люди не выносят тишину. В тишине – частица вечности, а это ужасает. Поэтому, люди постоянно убивают тишину попсовой музыкой, телевизором и разговорами о политике. Кажется, что и сказать-то нечего, но проще говорить ни о чём, чем заглядывать в бездну тишины.
Какое счастье, что у меня есть собеседник, с которым можно часами молчать. Это большой талант – умение молчать. Для этого интеллекта недостаточно. Для этого нужна отвага.
Вот поэтому и встречаемся мы с Михал Михалычем. Помолчать пару часов с хорошим человеком – это большое дело.
Сегодня прохладно. Бриз несёт с океана солоноватый запах гнили. Мы сидим с Михал Михалычем, покуриваем, и глубокомысленно смотрим на дорожку, тянущуюся вдоль бульвара, по которой движется, укрепляя здоровье, разномастная публика. Кто на роликах, а кто и на своих двоих. Вот два гея, взявшись за руки, несутся на роликах. Прокатились туда-обратно, потом встали у канадского клёна и целуются взасос. И так это у них выходит страстно и обнажённо, что стайка молодых хасидок в чёрных юбках по щиколотку возмущённо переглянулись на бегу. Затем, как по команде, развернулись и побежали в другую сторону.
– Любовь... Загадка... Вечная тайна... – заметил Михал Михалыч. – Никогда не поймёшь, чем она закончится, и закончится ли когда-нибудь.
Я молчал. Не хотелось словами разрушать эту банальную конструкцию, что выстроил Михал Михалыч.
А он вынул из пачки сигарету и, понюхав её, аккуратно уложил обратно. Это потому что Михал Михалыч старается растянуть пачку на три дня. Не из опасений за здоровье. Нет. Просто в Нью – Йорке сигареты подорожали так, что поневоле приходится экономить.
Я терпеливо ожидал конца этих манипуляций, зная, что после них, Михал Михалыч нет, нет да и вспомнит что-нибудь интересное. И ждать мне пришлось недолго.
– Я, Боря, вспомнил сейчас потрясающую историю. Её можно озаглавить так же, как Грин заканчивал многие свои рассказы о любви : «Они жили долго и умерли в один день «. Если Вы наберётесь терпения минут на пятнадцать, то я Вам её расскажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17