– Скажите, а на стены ее клеить можно? – поинтересовалась мама.
– Ну, наверное… Отчего же нет?.. – туманно ответил ей торговец. – Только купите к клею пистолет.
После непродолжительного торга мы приобрели достаточное количество плитки для покрытия стен и потолка (чего уж там мелочиться) и две упаковки клея. Пистолет не взяли по причине дороговизны и сложности конструкции.
Чудо номер два было найдено в рядах обоев.
– Жидкие обои – это последнее достижение человечества. Высыпьте порошок в ведро, разведите его с обычным клейстером и полученную массу разровняйте по стене.
– О! Это как раз то, что нам нужно, – сказала мама и подняла палец вверх. – Этими жидкими мы как раз законопатим дыры на стенах.
– Наверное, законопатим, – радостно согласилась с ней я.
Вернувшись домой, мы вторично выперли дедушку на дачу и приступили к ванной. Довольно скоро выяснилось, что пластиковая потолочная плитка не особенно подходит для стен: во-первых, на ней остаются вмятины от любого прикосновения, во-вторых, процесс приклеивания не так уж и прост, в особенности когда у тебя нет пистолета Клей давили и по очереди, и одновременно, но, невзирая на совместный труд, синергии не вышло, и к середине первого пузырька мы выбились из сил окончательно. Идея отпилить у тубы дно и выковыривать клей чайной ложечкой пришла в голову, конечно, мне. А удовольствие терзать жестяной пузырек кухонным ножом с двусторонней заточкой перепало, конечно, маме. Ближе к ужину пузырек был вскрыт (должно быть, папе на северах икалось), и мы приступили к намазыванию. Точно огромные пластиковые галеты, плиты пачкались в клее и лепились к стене кое-как. В последнюю очередь долепили плитку на потолок и, довольные собой, сели покурить. К тому времени я не смотрела фильм «Гиперкуб», а оттого не понимала, что мне теперь напоминает наша ванная. Только в отличие от «Гиперкуба» стены и потолок были не совсем белыми и гладкими, а в бесчисленных следах от пальцев – так, как будто грешники рвались из ада.
– Это ничего, – сказала мне мама. – Пластик мягкий, и вполне возможно, что к утру вмятины «вымнутся» обратно.
– Веришь, мне все равно, – ответила ей я. – Пусть хоть еще глубже вминаются.
– Верю, – вздохнула мама. – Спать пошли.
Утро следующего дня встретило нас сюрпризом.
Так, если в ночи можно было созерцать картину «Наш привет «Гиперкубу»», то поутру появился шедевр «Конец нашему «Гиперкубу»». Плитка не только «вымнулась», но и по большей части отвалилась.
– Может, ее прибить? – задала нехороший вопрос я. – Или вот, к примеру, есть еще суперклей…
– Вы еще на скотч приклейте, дуры! – немедленно раздалось из дедушкиной комнаты.
– Заткнись! – гаркнули почти одновременно.
Война с плиткой продолжалась еще неделю. Каждый вечер мы подклеивали отвалившееся, и каждое утро я оглашала список потерь. Тем не менее день, когда ни одна плитка не упала, настал. К тому времени ванная уже давно напоминала живодерню, но нам и правда было все равно.
– Ну что ж, теперь можно и за кухню взяться, – предложила маман.
Люди, если БЫ ни разу не клеили русские жидкие обои, жизнь ваша прожита впустую. Представьте себе, будто какой-то трехнутый повар вдруг состряпал целый бак гречки-размазни. Представили? А теперь представьте, что эту гречку вам нужно размазать по стене, припечатывая ее ладонью и разравнивая шпателем.
Кстати, в день приклейки я впервые узнала, что моя мама умеет ругаться матом.
– Это какой же урод придумал? – спросила у меня она, после того как очередная партия гречки «сплыла» к плинтусу.
– Может, мы что-то в пропорциях напутали? – предположила я.
– Ну может, что-то и напутали, только теперь непонятно, что делать.
– Давай доклеим до конца, а потом посмотрим.
Доклеили.
Посмотрели.
Чиркнули зажигалками, сели плакать. Что любопытно, самый ужасный пейзаж вышел именно там, где гречка прилипла. Почему? Ну, потому что это так и выглядело: «гречка прилипла». Остальную поверхность мы заклеили «самоклеящейся пленкой с рисунком под гречку» – благодаря не скажу чьей идее. Сюр получился неимоверный: гречка выпуклая, перемешанная с пятнами гречки глянцевой, напоминала приемник-распределитель в «дурке».
– Мама, я сюда не то что мальчика, даже пса дворового не приведу: насмотрится – искусает.
– Да, пожалуй, – согласилась мама. – А впрочем, зря ты – живенько.
– Куда уж там…
И черт его знает почему, но эта «живость» есть у нас практически во всем. Появились большие деньги, большие возможности, и жизнь стала легче, но мы совсем не изменились. Более того, иногда мне кажется, что этот природный инфантилизм, может быть, и есть основная составляющая нашего существования. Хорошо это или плохо – не знаю, но так мы жили всегда, и всегда мне нравилось, как мы жили.
Мы и сейчас так живем.
Три дня назад звоню:
– Ма, купи грудинки, буду суп варить.
– Хорошо.
На следующий день привозит пакет с мясом, треплемся, уезжает. Открываю пакет, вижу, что там грудинка размером с берцовую кость трицератопса. Вздыхаю и начинаю искать топор. Топор у меня – говно. Точнее, не так. У меня руки говно. Точнее, не так. И вовсе я не обязана уметь разделывать трицератопсов.
Через час грудинка была изнасилована во все места, но на две части разрубаться не желала. Если бы на моем месте была какая-нибудь другая мадамка, она бы, может, и разрубила или мужа подождала, на худой конец. Но на моем месте была я сама, с трепетным сердцем в груди и мамиными генами в области пятой точки. Вздохнув, я взяла самую большую кастрюлю, положила поперек нее грудинку, взяла молоток для отбивания мяса и забила-таки трицератопса внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10