Николай невозмутимо восседал за рулем, а я,
инстинктивно напрягаясь, давил ногами на несуществующие тормоза. И поз-
же, прожив в этой стране четыре года, я так и не смог привыкнуть к осо-
бенностям ее трафика, ее уличного движения, хотя диапазон здешних транс-
портных средств не так уж и велик.
Громадные, так и хочется сказать, грубо сколоченные грузовики. По
бортам приварены железные крючья, за которые крепится поклажа, по объему
и весу похоже превышающая норму в два-три раза. Если груза нет, то над
кабиной в кузове обязательно торчат три-пять человек, стоящих во весь
рост, замотанных, как мумии, в пыльное тряпье, похожих на оборванных
дервишей или исчадия ада. Резина колес стерта чуть не до обода, мотор
ревет от натуги, выхлопная труба изрыгает клубы черного дыма. При этом
кабина разрисована голубым и желтым, красным и зеленым орнаментом, на
бамперах навешена блестящая мишура.
Подстать грузовикам и железные, какие-то квадратные автобусы с выби-
тыми стеклами, продавленными боками, оторванными бамперами. Дверные про-
емы почему-то очень узкие. На остановках автобусы никогда не останавли-
ваются, только притормаживают, и толпы бегут рядом с ними, запрыгивая
внутрь, как обезьяны, или повисают гроздьями снаружи.
Легковые автомашины местного производства похожи на доисторические
рыдваны, внутри нет подлокотников и ручек на потолке салона, чтобы дер-
жаться, зато шофер сидит под углом к лобовому стеклу и руль для него
специально скошен, чтобы не сидеть спиной к господину. Резко выделяются
своей элегантностью, бесшумностью западногерманские мерседесы, японские
тойоты, шведские вольво, французские пежо. Но их немного с голубыми дип-
ломатическими или черными именными номерами.
Неотъемлемая часть городского транспорта - трехколесные мотороллеры,
такси-тривиллеры, черный металлический кузов которых накрыт желтой ка-
бинкой, похожей на кибитку. Есть и гужевая тяга - белые волы, медленно
тянущие длинные телеги, и маленькие, словно игрушечные лошадки с шорами
на глазах в двухколесных повозках.
Если добавить к этому двухколесные мотороллеры, велосипеды и кишащие
толпы прохожих, то сливаются они в непрерывно сигналящую, гудящую, кри-
чащую лавину, которая несется с возможно максимальной скоростью в милли-
метрах друг от друга, пересекая, подсекая, увиливая, влезая в любое сво-
бодное пространство. Полное жуткое впечатление, что вот-вот обязательно
произойдет катастрофа.
Белыми неприкасаемыми островами в бурном потоке движения выделяются
коровы. Рогатые, горбатые, но с томным разрезом красивых глаз, как на
клеенках Пиросмани, они величественно равнодушно стоят или возлежат пос-
реди проезжей части, не снисходя к трубящим истошно сигналам. Задавить
корову - это не то, что человека - грех неискупимый, урон невозместимый,
а их, словно специально, тянет на самые оживленные перекрестки.
Правила движения существуют только на бумаге и, возможно, только для
того, чтобы их регулярно и повсеместно нарушать. На дорогах страны
действуют свои неписаные законы, свой кодекс. Гудок вовсе не означает -
уступите дорогу, сигнал равнодушно предупреждает - я здесь, и все тут. У
некоторых грузовиков просто рожок с резиновой грушей - ква-ква, как зум-
меры, хрипят мотороллеры, заливаются клаксоны, позванивают велосипедис-
ты, указывая отставленным в сторону мизинцем - поворачиваю направо и
попробуй тронь меня.
Аварии ежедневны, еженощны, на месте происшествия тут же собирается
толпа и вершит суд по одному единственному принципу - кто тяжелее и
больше, тот и не прав. Грузовик всегда виноват перед автобусом, тот -
перед легковой машиной, та - перед мотороллером, тот - перед велосипе-
дистом, тот - перед прохожим.
Толпа знает свою силу, она настороженно вслушивается в споры сторон,
она всегда на стороне меньшего, мгновенно возбуждается и готова учинить
немедленную и жестокую расправу. В провинции как-то сожгли автобус вмес-
те с шофером, который случайно задавил девочку и отрицал свою вину.
Обычно, конечно, расходятся мирным путем, договорившись о возмещении
ущерба, но с машин с дипломатическими номерами дерут безбожно, гораздо
больше, чем со своих. По статистике раз в полгода с каждым из наших, со-
ветских, что-то да случается на дороге. Если при этом душа местного уле-
тает в рай, то наш без разбора и следствия, виноват ли, нет ли, ближай-
шим рейсом улетает в Союз. В его же интересах, конечно, но каково, убив
человека, в один момент круто повернуть жизнь? Не все выдерживают.
В нашем микробусе задраены окна, кондиционер гонит прохладный воздух,
Николай вставил кассету в магнитофон и бархатно запел Френк Синатра,
угостил нас "Мальборо", с удовольствием задымили - комфорт есть комфорт.
Свернули с кольцевой дороги и попали в тихий район двух-трехэтажных
вилл с балконами, ухоженными лужайками и газонами и тенистыми садами.
- Поживете пока здесь до моего отъезда, - сказал Николай, представив
нас хозяйке, невысокого роста женщине, полноватой, смуглолицей, с пра-
вильными чертами лица. - Завтра вечером к нам, милости просим. Распола-
гайтесь, отдыхайте, утром заеду за тобой часов в восемь. Ну, я поле-
тел...
Мы поднялись по узкой, крутой лестнице на второй этаж.
Полы серого мрамора, беленые стены, просторный холл гостиной с мягкой
мебелью, лопасти вентиляторов под потолком, спальня, куда слуги перетас-
кали багаж.
Чужое небо, чужая земля, все чужое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108