Ну, угости
хотя бы жвачкой. "Радость светилась в глазах тех, кто мне рассказывал
эту историю, и росла эта радость на ниве утоленной зависти.
Глава восьмая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава восьмая
И все-таки полгода - далеко не бесконечность, отсветило лето, проморосила
осень и подняла заиндевевшие ресницы зима.
Все, можешь брать билеты на самолет, подмигнул мне кадровик, и все
три буквы чудесного слова "все" прозвучали как три удара в колокол перед
отходом поезда, загудели, будто прощальный рев парохода - "в-с-е-еооо!"
- Билетов на рейс нет, могу поставить на лист ожидания, - приветливо
сказала мне в кассе девушка в синей форме Аэрофлота.
Опять лист бесконечного ожидания.
- Неужели нет?
- Рейсы выполняются два раза в неделю, транзитом через три пункта.
Хотите, посмотрю следующий?
- Будьте любезны.
Она набрала код на машине, пошепталась с соседкой, сидящей в такой же
ячейке.
На передачу дел дается неделя. У Николая обратный билет уже на руках,
задержаться он не имеет никакого права - кончается срок решения высокой
инстанции о пребывании за рубежом товарища Н., и только оттуда, с небес,
может снизойти новое решение. На один раз. Раз-решение. Если приеду на
четыре дня позже, останется три - на все-про-все, этого мало, катастро-
фически мало. Иного же не дано - советские могут летать только самолета-
ми Аэрофлота.
- Нет, молодой человек, не везет вам, и на следующий забито, - подня-
ла на меня глаза девушка в синем.
Молодой человек. Все молодым называют, а мне уже сорок пять. Полсро-
ка, а может и больше.
- Что делать будем? - с таким вздохом спросил я у нее, словно свида-
ние назначал, а не билеты выкупал.
- Включу-ка я вас в лист ожидания на оба рейса, дня за три подойдите,
как раз моя смена будет с утра. Следующий, пожалуйста!
За три дня - это пятница, опять доверенность выписывать, ловить чеко-
вую книжку в бухгалтерии да еще успеть телексом предупредить Николая,
чтобы встречал.
Появились и другие, негаданные проблемы. Новая, незнакомая ранее си-
туация была полна неожиданностями. Оказывается, есть и продается система
очистки и фильтрации питьевой воды "Ручеек", без нее, как без рук в тро-
пиках, она и компактная, она и надежная, только где ее взять? Как же без
нее обходится Николай с семейством? Или "Ручеек" у них журчит? Не пове-
зут же они его обратно? Может нам оставят?
Багаж. Во что укладывать барахло - штаны, рубашки, подушки, платья,
простыни, одеяла, посуду, вилки, ложки, утюг, кипятильник?.. Вес давно
превратился в перевес, похоже, что человек только и живет, чтобы обрасти
бесконечным количеством хлама да потуже набить живот.
А книги? Что делать в тропиках без Пушкина? Вопрос не праздный, есть
ли там библиотека? Размышления у книжных полок привели к переоценке цен-
ностей - поэзия получила предпочтение перед прозой, на весах души ее
грамм значительно концентрированней.
А дневники, записи, начатое и неоконченное, задуманное и ждущее свое-
го светлого часа? Плох тот солдат... тот журналист, который не мечтает о
своей книге. Чемодан блокнотов, тетрадок, отдельных листочков не сдашь в
багаж, вдруг пропадет - и исчезнет невосстановимое прошлое моей жизни.
Поезжайте налегке, начните жизнь сначала, там все купите, оттуда при-
везете, советовали друзья. Кстати, о друзьях. Пролистал записную книжку
с адресами и телефонами и подсчитал, что если позвать всех, с кем следо-
вало бы попрощаться, то получается восемьдесят три человека, а по мини-
муму - человек сорок.
Просмотрел еще раз - этого обязательно, потому что друг, этого нужно,
потому что нужный, этого необходимо, потому что... Может друг обождет,
обойдется, он поймет, он же друг... Стоп! Вот так и разъедается
нравственность ржавчиной расчета.
Попрощаться надо и с родными. И с теми, кто жив, и с теми, кого нет.
Мы прошли с цветами в руках мимо конторы, мимо стенок колумбария, ми-
мо поляны в одинаковых, как строй солдат, рядах квадратных серых плит -
захоронения "афганцев", не вернувшихся с войны в мирное время, и чем
дальше по аллеям кладбища, тем глуше становились звуки города, словно
серая вата неба обволокла черные ветви деревьев, повисла на металличес-
ких прутьях изгородей, впиталась в слипшийся от сырости жухлый покров
опавших листьев. И запахи здесь иные, чем в городе - земляные, гнилые,
естественные.
Пока Алена ходила за водой с пол-литровой стеклянной банкой, я привел
в порядок Наташину могилу - расчистил цветник, протер доску с портретом.
Потом мы постояли в молчании недолгое время.
Кузнецов Михаил Степанович и Кузнецова Наталья Михайловна. Две даты и
черточка между ними, в которую вместилась вся жизнь. Отец - деревенский
подпасок, комсомолец, громящий кулаков и храмы, рабфаковец, грызущий
гранит наук, солдат, проливавший кровь на войне, директор небольшого за-
вода. Классический пример строителя социализма. Женился на деревенской,
пришедшей в город во время великого голода тридцатых, заставил жену выу-
читься грамоте, поднял на ноги детей: дочка - красавица, сын - мастер
спорта. И умер. В одночасье. Может и вовремя, в счастливом неведении,
что после смерти его вдова еще десять лет ждала квартиру - некому было
похлопотать, что дочка с трудом зацепилась за край жизни после операции
на легком, и все-таки ее столкнули в пропасть, что сын превратился в ал-
коголика. Получается, что итог не только твоей жизни должен быть хоро-
шим, но и детей твоих и внуков, и потомки живут не ради себя, а ради
предков своих и будущего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108