Я уже привык к тому, что Калмыков говорит только то, что считает нужным сказать. Продолжение расспросов, даже в самой осторожной форме, делала его бесстрастность холодной, готовой перейти во враждебность. Но на этот раз я не намерен был отступаться.
- Послушай, - сказал я ему. - Я не лезу к тебе в душу. Ты не хочешь знать, что рассказал мне генерал Лазарев. Твое право, хотя он рассказал много такого, о чем ты не знаешь. Но сейчас я задаю вопросы по делу. Ты хочешь понять, что с тобой произошло?
- Да.
- Так помогай, а не строй из себя сфинкса! В конце концов тебе это нужно гораздо больше, чем нам!
- Зачем это нужно вам?
- Не знаю, - честно ответил я. - Мы не привыкли бросать своих в беде.
- Я для тебя не свой, - бесстрастно, отчужденно, почти высокомерно сказал он.
И это его высокомерие меня взбеленило.
- Ты все сказал? Тогда послушай меня. Док полгода не отходил от тебя. Он вытащил тебя с того света. Ты стал для него своим. А значит, и для нас. Но мы не навязываемся. Ты сказал: каждый человек несет в себе свою смерть. А я тебе другое скажу: каждый человек несет в себе свою жизнь. И не только свою. Когда ты гробишь себя, ты предаешь всех, кто с тобой связан. Ты предаешь свою жену. Ты предаешь своего сына. Помни об этом. А теперь можешь встать и уйти. И делать что хочешь.
Он встал. Но не ушел. Постоял у окна, глядя на оловянный блеск Чесны и желтую полегшую осоку по берегам, и вернулся к столу. Положил на старые доски столешницы большие сильные руки, посмотрел на них так, будто это были не его руки, а какой-то предмет неизвестного назначения. Сухо кивнул:
- Что ты хочешь узнать?
Вообще-то я хотел узнать, зачем к нему в колонию приезжал президент Народного банка Буров собственной персоной, но понял, что сейчас можно задать вопрос гораздо более важный. И я его задал:
- Ты намерен убить Мамаева?
- Да, - сказал он, ничуть не удивившись, откуда я это знаю.
- Почему?
- Контракт.
- С кем?
- Неважно.
- Ладно, не говори. Я и так знаю. Давай с начала. Когда к тебе приезжал этот человек? - показал я на экран, где в нелепой позе, с занесенной над ступенькой длинной журавлиной ногой, застыл президент Народного банка.
- Полгода назад. Он прилетел в лагерь на вертолете. Меня дернули из промзоны к начальнику колонии. Когда меня привели, начальник вышел. Он сказал, что прилетел из Москвы, чтобы поговорить со мной.
- О чем?
- Он сказал, что будет амнистия, и он меня вытащит.
- Он представился?
- Нет. Сказал, что тот, кто подставил меня, подставил и его. Поэтому он заинтересован, чтобы я вышел.
- Что еще он сказал?
- Он показал мне документы. В одном было написано, что преимущественное право распоряжаться квартирой Галины имеет банк "ЕвроАз".
- Это банк Мамаева, - подсказал я.
- Знаю. И в любой момент квартиру у нее могут забрать или заставить выплачивать семьдесят тысяч долларов.
- Вон оно что!
- Он сказал, что выкупил квартиру. Теперь она полностью принадлежит Галине. Показал договор. Нотариально заверенный, с печатями.
- Принадлежит? - уточнил я. - Или будет принадлежать после того, как ты убьешь Мамаева?
- Я спросил. Он сказал: принадлежит. Без всяких условий. Когда я вернулся в Москву, все проверил. Никаких прав на квартиру ни у кого нет. Только у нее. Но я и раньше знал, что все документы подлинные.
- Почему?
- Не тот человек. Он из тех, кто играет по-крупному.
- И это все, что он сказал?
- Нет. Он сказал, что хочет, чтобы Мамаев получил свое. Но не настаивает. Это должен решить я сам. Если скажу "да", дам телеграмму. Когда вернусь в Москву.
- И ты дал телеграмму. Какую?
- "Контракт будет выполнен". Через день после этого на главпочтамте меня будет ждать конверт. С документами и пластиковой картой "Виза". Расходы на жилье, транспорт, оружие. И с пейджером, на который поступит команда.
- Какая?
- "Приступайте". Если в течение двадцати четырех часов не поступит сигнала отмены, мне надлежит приступить.
- Деньги получил?
- Да.
- Оружие купил?
- Мне не нужно оружие.
Он был прав. Ему действительно не нужно оружие. Он сам был оружием. Прав он был и в оценке Бурова. Такие, как Буров, всегда играют по-крупному. Надо же: бросил все дела, сам прилетел в лагерь. Что же за ставка в этой игре?
- Ты не сказал мне, кто этот человек, - напомнил Калмыков.
- Сейчас скажу, - пообещал я. - Это президент Народного банка Игорь Сергеевич Буров.
А вот тут прибалдел и он.
- Ну? Теперь ты понял, что происходит? - спросил я.
- Что?
- Тебя поимели. Сначала тебя поимел Мамаев. Теперь хочет поиметь Буров. Не знаю зачем. Знаю только одно: тебя используют.
- Меня имели всю жизнь. И ничего не давали взамен. Этот человек сделал то, чего не мог сделать я. Чего не сделал никто. Он дал квартиру моим. Я сделаю то, что он хочет.
- Убьешь Мамаева?
- Да.
Он произнес это "да" так, что я понял: убьет. Он решил. И бесполезны любые мои слова. Я спросил:
- Если Док скажет, что не нужно этого делать, ты откажешься?
- Нет.
- Если тебе это скажет жена?
Он промолчал.
- Сын?
- Не нужно, парень. Не нужно меня доставать, - сухо проговорил он. Меня для них нет. Я для них пропал без вести в восемьдесят четвертом году.
- Ты не пропал для них без вести в восемьдесят четвертом году, возразил я. - И даже не погиб в восемьдесят восьмом. Это для генерала Лазарева в восемьдесят восьмом тебя расстреляли, а труп сожгли в негашеной извести. А для Галины и Игната ты есть. В этом и заключается твоя проблема.
- Не доставай меня, - враждебно, почти с угрозой повторил он.
- Ладно, не буду. Только один вопрос. А если сам Буров отменит заказ?
- Тогда да.
В лестничном проеме появилась Настена, торжествующе закричала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81