— кричала она своему другу, пылая гневным торжеством.— Вот какие дела, что скажете?!
— Однако уже очень поздно, сапристи,— заметил императорский советник.— Пора и по домам!
Действительно, все теперь торопились одеться; обернувшись, советник увидел свою дочь, с ног до головы закутанную в котиковое манто,— эту роскошную вещь он видел впервые!
— Вы еще не победили, мистер Моур,— произнесла Тинда, подавая ему руку с той надменностью, какую он у нее любил, хотя и знал, что надменность эта деланная. Целуя ей руки — ибо он захватил обе,— да по нескольку раз, пользуясь привилегией вероятного жениха, он, с галантностью, превышающей его привычные манеры, ответил:
— Ваша победа означает мое поражение, ваше поражение повергнет меня к вашим ногам, мисс Уллик! Но мы с вами победим общими силами,— тихо бросил он Уллику.— Да здравствует «Турбина»!
— А вы не показывайтесь мне больше на глаза,— молвила Тинда Рудольфу Важке, словно пригвоздив его к стене. Сегодня утром вы помогли похоронить меня!
Все двинулись к выходу; хозяин провел их к задним дверям, негр освещал им путь трехсвечным канделябром; последним вышел Рудольф Важка.
Уллик с дочерью сели в автомобиль, пани Майнау с доктором Принцем — в фиакр. Молодому композитору пришлось бы идти пешком, если б старая учительница пения не позвала его из чувства коллегиальности подсесть к ним.
Моур, вернувшись, застал в обществе своего второго телохранителя, уроженца чикагской Пльзени, Вену Незмару. Сын сторожа не решался зайти сюда за своим пальто, пока тут находился верховный властитель «Папирки».
— А! Вы еще здесь? — очень приветливо обратился к нему американец.— Пан... Пан...
— Вацлав Незмара, студент факультета механики,— пробормотал Вена.
— Очень рад, что застал вас, я весь вечер хотел поговорить с вами.
Наморщив лоб, он принялся, громко топая, расхаживать по комнате; наконец, внезапно остановившись перед Вацлавом, он выдвинул свой подбородок и почти выкрикнул:
— Могу ли я просить вас посетить меня завтра в полдень? Полагаю, мы договоримся! Он круто повернулся и ушел.
Вацлав Незмара-младший и правда был последним из гостей американца; в зале, освещенном уже одной только лампой, не было ни души. Чикагский пльзенец отнесся к нему по-приятельски — он был ярый болельщик футбола и видел Вену в игре.
После тяжелой, занявшей почти полчаса, езды по заснеженным улицам автомобиль с Улликом и Тиндой добрался наконец до цели, но тут оказалось, что подъехать к самому дому нет никакой возможности, прибрежную улицу загромоздила огромная грузовая платформа. Ее чудовищные очертания, казалось, вспухали и шатались, так же, как и тени от нее на стенах домов: это оттого, что вокруг нее ходили люди с фонарями, держа их низко, у самого снега.
А на невероятно широкой и длинной платформе, огороженной массивными боковинами, лежал колоссальный металлический цилиндр, воронкообразно расширявшийся на одном конце; к платформе его крепили толстые цепи, затянутые рычагами. Шесть гнедых тяжеловозов кладрубскои породы были впряжены в платформу, их гривы светлыми пятнами выделялись в темноте. От ноздрей их поднимались столбы пара; устало переступая своими колоннообразными мохнатыми ногами, они пробивали снег до самой мостовой. С товарной станции Западной железной дороги тащили они этот груз целых десять часов!
Громоздкая махина прибыла, как видно, совсем недавно, и едва пан советник ее увидел, как чуть не выскочил из автомобиля, не дожидаясь, пока шофер подведет машину к тротуару. И рука Уллика заметно дрожала, когда он помогал выйти дочери. — Посмотри, Тинда, турбину привезли! — сказал своей любимице президент акционерного общества «Турбина».
И та, и другая прибыли одновременно... Историческая встреча!
— Турбина! Турбина!
Уллик дважды повторил это слово, но каждый раз с иным чувством: сначала — как страстно влюбленный, который спешит на первое свидание, взывая к сладостной возлюбленной, потом — с ноткой разочарования оттого, что возлюбленная все-таки непоправимо опоздала.
В самом деле: турбина прибыла, с одной стороны, поздно, а с другой, собственно, преждевременно.
Бетонное ложе для нее давно было подготовлено, ибо после трехнедельных переговоров сопротивление магистрата было сломлено решительным окриком из канцелярии наместничества; наряжено было новое пробное вбивание свай в рабочем рукаве реки, чем блестящим образом подтверждалось «водное право» «Папирки» Надлежащими измерениями, а также расчетами на бумаге было доказано, что прочность старой башни но пострадает ни в малейшей мере и всякое дальнейшее оседание ее исключено. Общество по спасению памятников Старой Праги полностью провалилось со своими возражениями, когда эксперт консервационного ведомства — чьи суждения, естественно, нередко расходились с мнениями общества,— назвал старые части промышленного здания фирмы «Уллик и Комн.» не имеющими никакой ценности в архитектурном отношении, и, стало быть, нечего сожалеть и об отражений на речной глади, которые рябь, поднятая турбиной.
Зато заграничная фирма, долженствовавшая поставить турбину с полным оборудованием, немало медлила, пока заказчиком был один Уллик; фирма проявила охоту лишь после того, как новый заказ прислало организовавшееся тем временем акционерное общество «Турбина», акции которого распродавались бы, конечно, куда успешнее, если б оно было создано тремя месяцами раньше. И вот турбина доставлена, но опять-таки слишком рано: об установке ее можно будет думать только, когда сойдут весенние полые воды, хотя такая задержка означает потерю капитала, а он так необходим!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133