Уллик и Комп.» (энергичный доктор Зоуплна сумел вовремя изъять из актива фирмы долю своей жены), а во-вторых, как главного и самого крупного акционера «Турбины», вложившего в ее акции все свое состояние.
Старый Незмара с радостью малого ребенка ждал момента, когда хозяин пойдет прочь из дома; он уже с полудня закуривал трубку за трубкой, предвкушая сатисфакцию: пройдет пан советник в последний раз мимо и застанет его, Незмару, с дымящейся трубкой в зубах, а ведь сколько гонял его за это во времена своего тиранства! И если пан советник набросится на него, как бывало — «Вацлав, что я вижу! Сапристи!» — тогда-то он, старый Незмара, и выскажет ему свое мнение!
На тот случай, если пан советник не обратит на него внимания, припас старый Незмара парочку ехидных слов и уж не упустит случая куснуть хозяина на прощанье за все, что вынес от него за тридцать пять лет рабской службы...
«Дозвольте, прошу прощеньица, пан императорский советник! — скажет он, остановив бывшего хозяина прямо на пороге.— Осмелюсь спросить, помнит ли пан, как прошлой зимой он на меня злобился и обещал выбросить без разговоров, коли на «Папирке» застигнут моего Вену? А вот ведь как дело-то обернулось: кто навсегда уходит с «Папирки»? Сам пан советник! А кто остается? Да старый Незмара и молодой Незмара, его сын! Не в обиду будь вам сказано, пан советник!»
Дело в том, что комиссия по ликвидации утвердила старого Незмару сторожем зданий, насыпи и разного хлама, оставаенного тут.
И в самом деле, когда Уллик, отправив из дому, с наказом ждать его у ворот, рассыльного с небольшим, но элегантным чемоданом, в котором было сложено все, что ему еще принадлежало,— кстати, за этим рассыльным в последний раз сбегал все тот же Вацлав,— совершил прощальный обход по бывшему своему владению, старый Незмара по обязанности сторожа следовал за ним по пятам, отчаянно дымя. А пан советник и не думал этого замечать!
Он весь был поглощен сосредоточенным осмотром разных уголков и закоулков бывшего своего царства. Дольше всего он постоял перед обрушившимся фасадом старой башни. Хмурый взгляд его пробегал по всем пяти этажам в открывшихся внутренностях «Папирки»; цехи, склад, контора — все в них еще стоит на прежних местах, даже отсюда, снизу можно на отрывном календаре разглядеть цифру «16».
Инженер Набелек был прав: кроме передней стены, будто аккуратно спиленной, ни один кирпич не сдвинулся с места. Казалось, кто-то сделал разрез через все здание — за исключением крыши, оставшейся целой.
Пан Уллик не решился напоследок поднять глаза к квадратному окну, выделявшемуся на покатости крыши белыми рамами — а вдруг из него высунется голова с белой развевающейся шевелюрой и бородой, выкрикивая проклятье: «Горе вам, трижды горе» — как было в тот день когда на сваю пал первый удар.
Морозцем охватило Уллика при воспоминании о том, как он в последний раз видел волосы и бороду шурина — при опознании его трупа, найденного лишь на третий день после катастрофы. Сначала думали, что Фрей лежит на дне протоки, засыпанной обвалившейся стеной; императорский советник, знавший, что шурин до последнего момента имел при себе в старинном сафьяновом кошеле не меньше сорока шести тысяч, объявил награду в четыреста крон тому, кто найдет его тело.
Рабочие, занятые разборкой развалин, старались вовсю; но сразу после объявления о награде к императорскому советнику явился старый Незмара и, с разрешения пана, спросил при свидетелях, что получит человек, который, может, и не найдет сам труп, зато укажет место, где его можно найти?
Получив заверение, что этому человеку выплатят всю премию целиком, старый сторож молвил:
— Что ж, ладно! А помнят ли господа, как турбина с таким грохотом крутилась до вечера, а потом, когда обрушилась башня, вдруг разом остановилась!
Инженер — предварительное расследование причин катастрофы пока очистило его от всякой вины, поскольку такой причиной несомненно были ошибки в самой конструкции машины, поставленной заграничной фирмой,— инженер тотчас понял, куда клонит старик, и постучал себя пальцем по лбу.
— Послушайте, умник, как могло туда попасть что-либо еще, кроме воды? Гляньте на этот фильтр! — Он показал на проволочную сетку, опущенную до самого дна протоки.— Тогда уж он должен был свалиться точно в узкое пространство между фильтром и телом турбины!
— А может, так и было,— возразил Незмара.— Сверху-то он наверняка упал, коли наверху его нет. А коли ничего не могло попасть в турбину через эту сетку, то, прошу прощеньица, что же тогда остановило ее? Да чего долго'рассуждать, возьмем да посмотрим!
Старик скинул верхнее"платье и, захватив шест, спустился из машинного зала, сильно поврежденного упавшей стеной, в камеру турбины. Когда он вылез обратно, первые его слова были:
— А это что?!
«Это» был длинный белый волос, намотавшийся на шест; он мог произрасти лишь в единственной на свете бороде.
Началась лихорадочная работа — надо было убрать верхнюю, отломившуюся часть турбины — и к полуночи открылись уже все волосы и борода Армина Фрея; их пришлось очень осторожно высвобождать из зубцов шестерни; лицо же его, разумеется, было в таком состоянии, что узнать его было невозможно.
— Схватился с ней, со сволочью, врукопашную, и здорово же она его отделала! — пробормотал старый Незмара.
Рабочие кивнули с серьезным видом — но когда в сведенной предсмертной судорогой руке мертвеца нашли утонувшего котенка, они засмеялись — что с них взять! Они ведь не читали Аристотеля, который требовал от комического «приятных впечатлений» и «безобидного смещения смысла».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133