Это она вчера после Маржкиного рассказа схватила его за плечи и подчинила себе... Но, едва подумав, что еще не поздно уйти, что на работу можно устроиться и в предместье, коль уж такая нужда в людях, он тут же начал искать причины, по которым должен остаться здесь.
До истинной причины он еще не добрался, не понимая, что именно она и гонит его отсюда, и вынуждает остаться одновременно.
Если бы в эту минуту мастер посмотрел на него, наверняка удивился бы — вроде солдат, а растерялся, как мальчишка...
В это время открылась стеклянная дверь лавки пана Конопика, и на пороге появился он сам.
Едва завидев его, Лен почувствовал слабость во всем теле.. Даже если бы захотел, сейчас он не сделал бы ни шагу. Все перед ним слилось в какое-то зеленое пятно, в центре которого торчал маленький, грузный Конопик, угодливо раскланивающийся с каждым вторым прохожим. Зеленый ореол вокруг торговца то рос, то угасал, будто кто-то помимо воли Лена управлял его зрением.
Впрочем, видение исчезло, когда пан Конопик направился через улицу к стройке. По мере того, как он приближался, зеленое марево рассеивалось и больше не мучило глаза Лена. Конопик зашел в свой будущий дом через еще не оштукатуренный дверной проем.
Узкая полоска солнечного света, пропущенная через доски лесов, упала на голову хозяина и замерла, упершись в длинную, жидкую прядь на жирной шее.
Лен повеселел. Гляди-ка, ничего не случилось! Не бросился же он на негодяя сразу, как только увидел, не вцепился ему в горло, не стукнул молотком...
Глупая мысль, но Лен довольно усмехнулся, вспомнив, что молоток у него рядышком, в связке инструментов.
А ведь и впрямь глупость какая-то: что ему до всех до них? Ведь сам-то он ни в чем не провинился, ничем не запятнан! Он в ответе только за себя и должен радоваться, что получил работу и не надо больше рыскать по Праге. Впрочем, что ж рыскать, когда кругом нужда в руках...
«Мое дело сторона. Маржку в притон никто не гнал! — решил Лен, но ему тут же подумалось: — Конечно, не случись беда — не пошел бы Криштоф топиться...»
— Время! — раздался громкий выкрик на лесах прямо у него над головой.
Лен бодро поднял инструменты и первым из рабочих ступил, вернее, прыгнул на доски, заменявшие будущий пол у входа. В полумраке он не заметил пана Конопика, который как раз сделал шаг назад, оглядывая, задрав голову, будущие владения.
Неловко наткнувшись на него, Лен сбил с головы хозяина ермолку, какую обычно носят торговцы. На мгновение он совсем близко увидел большущий, круглый, совершенно лысый череп Конопика, который тот напрасно старался прикрыть тощими прядками, упрямо падавшими на шею. Эта картина надолго запомнилась Лену.
Сверх всякого ожидания пан Конопик проворно наклонился за ермолкой и, держа ее в руках, шагнул к Лену, явно не имея злого умысла. Он поднял свои сощуренные, близорукие глаза вровень с подбородком Лена, чтобы рассмотреть его получше. Лен различил бисеринки пота на мясистом, бело-розовом лице Конопика.
Во взгляде толстяка мелькнул испуг, щелки глаз раскрылись, и Лен подивился, до чего ж у него жалкий взгляд! Воспаленные веки без ресниц, белки в красных прожилках... Выцветшие, когда-то черные глаза, подернутые серой пеленой, смотрели на Лена по-животному дико и жалобно. Лен потом долго содрогался, вспоминая этот взгляд.
Пан Конопик, нахлобучив ермолку на макушку, неестественно писклявым голосом закричал:
— Вы что, не можете поосторожнее?! Так недолго и кости переломать человеку!
Какие там кости — Лен лишь слегка его толкнул. Цена таким крикам известна — так петушатся слабаки, когда им ничто не угрожает. Впрочем, в тот момент Лен об этом не думал. Глаза как открытые раны, мутный взгляд пана Конопика да капельки пота, похожие на мелкие кристаллики слюды,— вот что занимало его.
Но главное — главное был череп пана Конопика, который он увидел в упор, разглядев даже пористую, туго натянутую кожу. От мысли, как легко проломить этот белый лоснящийся шар, у Лена потом всякий раз щекотало в носу, так что впору было чихнуть, и всякий раз он усилием воли отгонял ее, настойчиво его посещавшую.
Взволнованный Лен, ни слова не ответив Конопику, стал медленно подниматься наверх по лесам, но тем не менее оказался на этаже одним из первых.
— Сюда, служивый! — крикнул мастер, будто Лен сам не знал, где кладут печные трубы. Он перешагнул две-три кучи кирпичей, подпрыгивающих на зыбких досках, и сразу почувствовал себя как дома. Встав на указанное ему место, Лен сладко потянулся и, сунув руку за ремень, выпустил из-под него скрученный в трубочку фартук. Как ни странно, он и его нашел вместе с инструментами в покинутом жилище Криштофа. Взяв в одну руку молоток, в другую мастерок, Лен, стиснув зубы, разорвал связывающую их веревку. Ухватившись двумя пальцами за рукоятку мешалки, торчащей в бочке с раствором, пару раз проткнул загустевшую жижу и, вылив туда бидон воды, стоявший наготове, основательно все перемешал.
— Неплохо, долговязый! — бросил мастер и пошел дальше.
На душе у Лена потеплело, от мучительных мыслей не осталось и следа. С блаженным чувством он плеснул на кладку первую порцию раствора, а когда под мастерком захрустели песчинки, он и думать забыл и о Маржке, и о старом Криштофе, и о подлом Конопике. Ему было легко и радостно.
Начало припекать спину, это знакомое ощущение добавило бодрости. Конечно, осенью солнце не то что летом, до волдырей не обгоришь, как это уже случалось с Леном.
На северной стороне неба в синеве между двумя фронтонами обосновалось молочно-белое облако, такое плотное, что, наверное, до самого вечера не сдвинется с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58