.. Перед Венецким точно открывался новый мир неведомых идей, и он смутно чувствовал, что в этих словах много фальши и что неестественно, чтобы в то время, когда солдаты голодали, могла грабиться казна так добродушно, так просто, на глазах у всех, и чтобы среди этого грабежа могла блеснуть ярким светом освободительная идея...
В армии ходили самые невеселые слухи. Солдаты хотя не роптали, но и они жаловались, что иногда сухари гнилые, что часто голодных их посылают в бой. Все это отразилось на восприимчивой натуре Венецкого, и он не мог забыть, как после первого плевненского боя он был на перевязочном пункте и видел тяжело раненного солдата, который, не дождавшись перевязки, нетерпеливо в предсмертной агонии, в ответ на слова Венецкого, что скоро его перевяжут, ответил, печально улыбнувшись:
- Видно, и тут нашему брату нет призора, ваше благородие!.. Все одно что собаки!
И с этим горьким упреком он умер.
Невдалеке раздался выстрел, затем другой, третий.
- По местам! - раздался зычный голос батарейного командира.
Венецкий очнулся, сошел с бруствера и стал около орудий.
Он взглянул на энергичное лицо своего начальника. Оно было возбуждено. Карие глаза весело смотрели вперед. Он весь как-то приосанился и, став посредине, громко сказал молодецким голосом:
- Ну, ребята... Смотри молодцами... Стреляй хорошо...
- Рады стараться! - весело отвечали солдаты.
Венецкий любовался полковником, но в то же время подумал: "Зачем только этот милый полковник так грабит казну?"
- Первое орудие... пли!..
И почти в один и тот же момент по всей линии вокруг Плевны засверкали огоньки, потом стали вспыхивать дымки, и вслед за тем началась оглушительная канонада и раздался шипящий свист снарядов...
Сперва турки отвечали, но скоро замолкли. А наши батареи не переставали осыпать гранатами неприятельские редуты... Венецкий наблюдал за выстрелами. Солдаты молча делали свое дело, а дождь все продолжал лить из туч, тяжело нависших над Плевной и ее окрестностями... Это была какая-то адская канонада, но офицеры только пожимали плечами и тихо сомневались в ее действительности...
- Ваше благородие!.. Хотите хлебушка?.. - раздался над самым ухом Венецкого знакомый голос. И Барсук, не дожидаясь ответа, сунул кусок черного хлеба, круто посыпанного солью, в руки Венецкого и побежал назад.
Сбоку около батареи строилась пехота... Вдруг с той стороны засверкали огоньки, и Венецкий хорошо видел, как граната врезалась среди людей...
Он отвернулся и направил бинокль на неприятельскую батарею...
- Вперед, ребята! - донеслось до него.
Он повернул голову и увидел, как солдаты мерно пошли вперед, потом повернули направо и скоро скрылись за лощиной...
Гранаты положительно осыпали наших солдат. По дороге уже валялись убитые и раненые.
II
В десять часов все наши батареи разом прекратили огонь. Над окрестностями Плевны наступило затишье. Турки молчали и только изредка, когда войска наши показывались из-за холмов, посылали гранаты, приносившие смерть и страдания.
По диспозиции этого дня наши батареи должны были снова открыть огонь в одиннадцать часов и продолжать бомбардировку до часу. С часу до половины третьего снова отдых, а затем опять канонада.
В три часа должен был начаться штурм, который, по мнению штабных, наконец, покончит с Плевной, оказавшейся вдруг каким-то бельмом в глазу.
На батарее, где Венецкий забрался на бруствер и оглядывал в бинокль окрестности, готовились к новой бомбардировке, и там шла оживленная работа. Солдаты прочищали орудия, подвозили снаряды, перекидывались словами и отбегали в сторонку покурить.
Офицеры собрались около батарейного командира и лениво обменивались фразами. Результаты первой бомбардировки, очевидно, никого не удовлетворили.
- А, кажется, стреляли ведь не дурно? - заметил батарейный командир, словно бы желая отделаться от недоумения, ясно сказывавшегося на его лице. - Алексей Алексеевич, - крикнул он Венецкому.
Венецкий подошел к группе. Он был серьезен и задумчив.
- Вы смотрели за выстрелами... Как они?
Молодой офицер заметил тихим голосом, что большею частью снаряды только взрывали землю впереди неприятельских батарей и едва ли принесли им какой-нибудь чувствительный вред.
Полковник сердито крякнул.
- Ну, уж вы, Алексей Алексеевич, кажется, чересчур мрачно смотрите...
Он сам отлично видел, как ложились снаряды, но ему хотелось, чтобы кто-нибудь сообщил более утешительные известия.
- Конечно, наша позиция выбрана не совсем удачно, но что прикажете делать с ними!
И он махнул рукой по направлению к черневшей сзади деревушке.
- Он сверху бьет, а мы должны снизу его донимать... Поневоле попусту приходится тратить снаряды!.. - сердито проговорил полковник. - Однако, господа, пойдемте-ка чай пить... Ишь, что за гнусная погода!..
Офицеры пошли с батареи.
В это время к ним подскакал красивый молодой адъютант, сопровождаемый казаком. Он ловко соскочил с лошади и, бросив поводья казаку, приблизился к батарейному командиру, приложил руку к козырьку и, слегка наклоняя голову, проговорил с некоторой аффектацией:
- Генерал прислал спросить, как у вас стреляли, полковник?
Полковник взглянул на адъютанта. Это был молодой красивый офицер; его свежий костюм и белые рукава рубашки резали своим контрастом с потертым костюмом полковника. Видно было по свежему, румяному, веселому лицу, что адъютант хорошо выспался, хорошо вымылся и с горделивым сознанием человека, чувствующего близость к начальству, поглядывал через пенсне на полковника.
- Конечно, артиллеристы были молодцами, полковник?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57