Старик неизменно покачивал головою и при этом замечал:
- Ему, брат, не до писем теперь. Какие письма!.. Он, разумеется, жив и здоров... Теперь, слава богу, мы все знаем... Газеты все сообщают!
Невеселая уезжала она домой и проходила к себе в комнаты. Среди домашнего шума она чувствовала себя одинокой. Она садилась за книгу, но книга вываливалась у нее из рук, и она думала о Венецком. Прочитывая скорбные списки, она нередко задумывалась, и слезы катились из ее глаз. Ей тяжело было оставаться здесь. Ее манило туда, где гибли люди, ей хотелось помочь им, заглушить свою тоску в море чужих страданий. Она намекнула как-то об этом Борскому, но он странно усмехнулся и заметил, что и без нее много сестер милосердия.
За несколько дней до переезда на дачу Борский давал парадный обед. Приглашены были избранные знакомые, два отставных министра с женами, один влиятельный генерал, финансовый туз и известный петербургский оратор, любивший говорить за обедами экспромты. Обед был заказан тонкий, и Борский сам хлопотал, чтобы все было хорошо.
К шести часам начали съезжаться гости. В гостиной весело болтали о войне. Только что была получена телеграмма о блестящем забалканском походе кавалерии и о взятии Елены*... Никто из присутствующих еще не знал о Плевне.
_______________
* Город в Болгарии.
Обед прошел превосходно. С бокалом шампанского в руке поднялся с места господин в военной форме, провел рукой по лысому лбу и просил позволения сказать слово. Все, конечно, изъявили живейшую радость, и оратор произнес один из тех своих экспромтов, которые, как говорили злые языки, сочинялись им заблаговременно и выучивались наизусть. Он начал о величин патриотического подъема, вспомнил двенадцатый год, вспомнил крымскую кампанию, не упустил из виду доблестного русского народа и кончил знаменательным указанием, что скромное пиршество происходит у русского человека ("старинного моего добродея и приятеля"), который в годину трудных испытаний пришел на помощь государству, "бросил к его ногам" свое "чисто русское" изобретение и дал казне миллионные сбережения...
Все аплодировали красноречивой импровизации. Все стали как-то ласковее и добрее после вкусных блюд и выпитого вина, и даже отставные министры сказали хозяину несколько приветствий по поводу его изобретения...
Гости уже собирались вставать, когда лакей подошел к генералу и что-то тихо доложил ему. Генерал попросил извинения, встал и скоро, смущенный, вернулся назад.
Все взглянули на него и предчувствовали несчастие. Генерал был бледен и нервно шевелил губами.
- Неприятное известие! - тихо проговорил он по-французски.
В столовой воцарилась мертвая тишина.
- Мы наткнулись на Плевну и...
- И что же, ваше превосходительство? - нетерпеливо заметил отставной министр.
- И не одержали победы...
- То есть потерпели поражение? - заметил кто-то.
- Вроде этого! - печально проговорил генерал и скоро уехал.
Вслед за ним разъехались и остальные гости. Плевна вдруг поразила всех своею неожиданностью.
Через несколько дней была получена новая телеграмма о сражении под Плевной, и в Петербурге ходили зловещие слухи... Гвардия собиралась в поход.
Глава семнадцатая
ВЛЮБЛЕННАЯ ВДОВА
Варвара Николаевна была так счастлива в Ораниенбауме, что даже забыла о делах и не принимала к себе никого. Башутин был далеко, в Бухаресте, и она не расставалась с влюбленным юношей. Сперва она смеялась над своим чувством, говорила, что это вздор, но вскоре чувство охватило все ее существо и она с замиранием институтки слушала страстные речи Привольского. Ей словно хотелось насладиться наконец не испытанным еще ни разу в жизни чувством бескорыстной любви, и это чувство вдруг пришло. Беззастенчивая, бывало, она теперь вспыхивала при виде красивого, свежего, здорового юноши, и сердце ее трепетно билось, когда он опаздывал несколько минут. Она с восторгом слушала любовный вздор, который несколько недель тому назад вызвал бы насмешку в ее глазах, а теперь? Теперь она заставляла Привольского повторять, что он ее любит, и он повторял, повторял эти нежные слова вспыхнувшей страсти. Они вели себя как впервые влюбленные: гуляли по парку, катались на лодке, ездили верхом ночью, предпринимали поездки ins Grune*, ссорились из-за пустяков и ревновали друг друга, как подростки... Варвара Николаевна была внимательна и предупредительна к Привольскому до смешного. Малейший его намек считался для нее законом. Она вдруг привязалась к нему со страстью матери и любовницы. Она нетерпеливо ждала его ласки и скорбела, если ей казалось, что он чем-нибудь недоволен. Она выбегала встречать его, нередко делала ему сцены и допрашивала, отчего он опоздал, смотрела ему в глаза, как раба, и дрожала за свое счастье, как любовница, не уверенная в завтрашнем дне.
_______________
* За город (нем.).
Был жаркий июльский день. Варвара Николаевна сидела на террасе и посматривала на часы. Скоро должен прийти поезд...
- Параша! - крикнула она. - Завтрак готов?
- Готов.
- Смотри, чтобы сейчас же подали, как только приедет Сергей Николаевич... Да чтобы шампанское было заморожено...
- Все приготовлено! - улыбнулась Параша.
И Варвара Николаевна сама радостно улыбнулась, приколола цветок в свои чудные черные волосы, обдернула белый капот и, веселая, побежала на дорогу, чтобы встретить Привольского. На платформу она избегала ходить. Ее появление всегда вызывало разные замечания. Не стеснялись вслух называть ее по имени и прибавлять к нему эпитеты, от которых ее бросало в дрожь. Она и без того боялась, что Привольский вдруг ее бросит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57