Скоро он стал менее болтлив. Он задумчиво примолкал, сидя около маленькой женщины, и глядел на нее восторженными глазами. Она тихо улыбалась и не отнимала своей крошечной руки, которую молодой лейтенант осыпал поцелуями.Накануне отхода из Сан-Франциско Весеньев тоскливо сказал:– Завтра мы уходим, миссис Джильда.Она, казалось, была удивлена.– Уходите? И я вас более не увижу? – протянула она грустно.– От вас зависит. Я вас люблю, Джильда. Не на шутку люблю.Лицо ее омрачилось печалью. Ее большие темные глаза нежно и благодарно глядели на Весеньева.И она наконец прошептала:– Это скоро пройдет.– Это скоро не пройдет. Я чувствую.– Зачем это случилось? Зачем? – уныло сказала она.– Я не знаю зачем. Я знаю только, что люблю вас.– Но вы совсем меня не знаете?– Вы… чудная.– О, я совсем не такая, как вы думаете… Я далеко не хорошая…И слезы показались на ее глазах.– Не лгите на себя… Хотите быть моей женой, Джильда?Она почти испуганно посмотрела на Весеньева.– Мне тридцать лет… я почти старуха, а вы…– Мне двадцать шесть… Но разве это не все равно? Я люблю вас больше жизни. Хотите быть моею навсегда, Джильда? Вы разведетесь с мужем… Ведь вы не любите его?– Нет.– Я приеду через полгода сюда и увезу вас в Россию.Джильда с тоской глядела на Весеньева и молчала.– Вы отказываете?Джильда не роняла слова и сидела с поникшей головой.– Вы, значит, нисколько не любите меня, Джильда? А мне казалось…Лицо Весеньева вдруг побледнело, голос был полон тоски, и на глазах дрожали слезы.Маленькая женщина быстро подняла голову.Еще секунда – она рванулась с дивана и, обвивая шею Весеньева, прильнула своими устами к его устам и снова села на свое место.А слезы так и бежали из ее глаз.– Джильда! Родная! Голубка моя! – проговорил по-русски Весеньев, умиленный и готовый плакать от счастья.И, целуя ее руки, он по-английски продолжал говорить о своей любви.А она, перебирая тонкими, бледными пальцами его кудрявые волосы, повторяла:– Лучше забудь меня. Лучше забудь!Определенного ответа она не дала, но не лишала его надежды.Они расстались, обещая писать друг другу.Письма ее были печальны и полны любви. III Солнце уплывало за горизонт.– На флаг! – скомандовал Весеньев.К спуску флага наверх вышли все офицеры.Солнце исчезло из глаз, а на горизонте тотчас же потускнели яркие краски. Горнист заиграл зорю. Все обнажили головы. Спустили флаг. Со спуском флага день на военном судне окончился.В скором времени была пропета матросами молитва и розданы койки.После коротких сумерек быстро опустилась ночь, чудная, теплая ночь. В небе засверкали мириады звезд, и луна, томная, задумчивая и красивая, медленно поднималась все выше и выше, обливая своим серебристым светом и полосу океана, и паруса «Чайки», и палубу клипера.Каким-то волшебством дышала эта ночь.Весеньев шагал взад и вперед по мостику, вдыхая полною грудью, и мечтал о встрече с Джильдой.Какое неожиданное счастье, что в Гонолулу, где собралась эскадра, адмирал приказал командиру «Чайки» идти в Сан-Франциско и там дожидаться его. Наверное, придется стоять около месяца. Каждый день он будет у Джильды, и вопрос о свадьбе решится. В последнем письме она писала, что согласна. Она и не догадывается, что послезавтра он будет у нее. Он нарочно явится сюрпризом.И молодой лейтенант представлял себе радость встречи, и сердце его замирало. И он глядел на океан, глядел на луну и на звезды и видел одну Джильду.Пробило 8 ударов полуночи, и на смену Весеньева пришел другой вахтенный офицер.– Все паруса… Курс WSW. Ветер восемь баллов… Ходу десять узлов… Хорошей вахты! – весело говорил Весеньев, сдавая вахту мичману.Он бегом бросился в кают-компанию. Там вестовой уж приготовил ему стакан горячего чая.Там же сидел, читая книгу, и друг его, лейтенант Оленич.Они были друзьями еще с морского корпуса и с тех пор жили душа в душу, братски привязанные друг к другу.Весеньев был такой веселый, такой жизнерадостный, что Оленич невольно спросил:– Что с тобой, Боря?.. Отчего ты сияешь?– А разве я сияю?– Совсем… Точно собираешься идти на свидание с любимой женщиной, а не ложиться спать! – засмеялся Оленич.Весеньев покраснел.Он присел к столу рядом с Оленичем и тихо шепнул ему:– Ты почти угадал, Володя… Я тебе ничего не говорил раньше, но теперь скажу… Ты ведь мой единственный друг.И Весеньев рассказал о том, что любит миссис Джильду и собирается жениться.– Ты с ума сошел! – воскликнул Оленич, когда его друг кончил.– Отчего с ума сошел?– Да ведь ты совсем не знаешь этой дамы. Я видел тогда на балу, и…– И что же?– И, скажу тебе по правде, она мне не понравилась…– Отчего?– Трудно сказать… В ней есть что-то скрытное… Точно ей есть что скрывать.– Ты, Володя, гнусно смотришь на женщин вообще и потому говоришь вздор. Придем в Сан-Франциско, и я тебя познакомлю с Джильдой… Тогда ты увидишь, какая это прелестная женщина.– Но, во всяком случае, Боря, ты хоть спроси о ней у нашего консула. Он всех знает.– К чему спрашивать?– А как же? Быть может, твоя миссис Джильда просто авантюристка…Весеньев стал белее сорочки и вздрагивающим голосом произнес:– Оленич! Я люблю тебя, как брата, но если ты когда-нибудь осмелишься сказать о ней подобное слово… мы навеки враги.Оленич пожал плечами с видом сожаления.– Прости, Боря… Ведь я твой друг и потому позволил себе сказать…– Гадость! – прибавил Весеньев. – О, я непременно познакомлю тебя с ней, и ты убедишься, что это за чудное создание.– И однако муж ее, говорят, шулер…– Может быть… Но разве она виновата… Может быть, она этого и не знает…– Мудрено не знать, если весь город знает…– Ну и пусть знает…– И живет с ним и пользуется средствами шулера… Боря, голубчик, не торопись, умоляю тебя… Прежде разузнай, расспроси… Ты ведь доверчив, несмотря на свой ум, и наивен, несмотря на то, что считаешь себя знатоком людей… Связать себя на всю жизнь…Оленич замолчал, взглянув на страдальческое лицо друга.
1 2 3 4 5 6 7