Но то, что я увидел, когда подоспевший полицейский открыл заднюю дверь, было куда ужасней. Старшая из девочек, Анна, лежала, скорчившись, на полу и стонала. Младшая, трехлетняя Шарлотта, стояла на сиденье и звала отца, чтобы он посмотрел на Анну, и скорее, – ей больно.
Но отец не отвечал.
Вскоре приехали две машины «скорой помощи». Брента поместили в одну из них, а малышку Анну в другую. Шейла поехала с ней. Я посадил Шарлотту в свою машину. Прощаясь, Шейла, вздохнула:
– Ну вот, опять в больницу.
– Тебе не привыкать.
– Только не к такому, Дейв.

* * *

Прошел час, прежде чем маленькой Анной занялись врачи, а ее сестренку Шарлотту уложили в постель. Из того, что рассказала Шарлотта, и того, что знали полицейские и я, стало ясно: Анну ранила не пуля полицейского.
Произошло следующее. Обе девочки спали на заднем сиденье, когда Брент отъехал от дома Черч. И, когда он открыл стрельбу, Анна вскочила, чтобы узнать, в чем дело. Она пыталась докричаться до отца сначала с одной стороны, потом с другой. Вероятно, именно в этот момент Брент выстрелил через плечо. Целился в полицейских, а попал в собственного ребенка.
Из больницы я отвез Шейлу домой, но не в Глендейл, а к отцу в Вествуд. Она сообщила ему по телефону о том, что случилось, и ее ждали. В машине Шейла сидела прикрыв глаза и прислонившись к ветровому стеклу. Она была бледнее тени.
– Тебе сообщили про Брента?
Она открыла глаза:
– Нет. А что с ним?
– Его уже никогда не осудят за убийство.
– Ты хочешь сказать, что...
– Он умер на операционном столе.
Она снова закрыла глаза, какое-то время сидела молча, а потом произнесла глухим, усталым голосом:
– Чарльз был неплохим человеком до того, как встретил Черч. Не знаю, чем она его привлекла. Он совершенно обезумел от нее. А потом... потом он начал меняться в худшую сторону. То, что он натворил в банке, – это ее заслуга. Сам Чарльз до такого не додумался бы.
– Но зачем ему это было нужно?
– Чтобы насолить мне. Моему отцу. Всему свету. Помнишь, что она сказала? У нее навязчивая идея, будто я погубила карьеру Чарльза, будто из-за меня он ничего не добился в жизни. Чарльз попал под ее влияние, и это влияние оказалось дурным. По правде говоря, я не уверена, что она вообще в своем уме.
– Как можно было увлечься такой бесцветной особой?
– Думаю, этому есть объяснение. Чарльз был слабохарактерным и, наверное, со мной чувствовал себя ущербным... Но с Черч все было по-другому. На ее фоне он, вероятно, ощущал себя настоящим мужчиной. Как видишь, у нее было преимущество передо мной: она могла дать ему то, чего не могла я.
– То, что ты не дала ему, получил я.
– Как странно. Он был моим мужем, а мне безразлично, жив он или нет, совершенно безразлично. Единственное, что меня волнует, это моя малышка там, в палате.
– Что говорят врачи?
– Они сделали все, что могли. Теперь все зависит только от ее организма. Задета брюшная полость, и может начаться перитонит. Не исключены и другие осложнения. Нужно быть готовыми ко всему. Вдобавок у малышки была сильная потеря крови.
– Ей должны сделать переливание.
– Уже сделали во время операции. Поэтому они и тянули. Не хотели начинать, пока не приедет донор.
– Если нужна кровь, у меня ее достаточно.
Шейла заплакала и схватила мою руку:
– Еще и кровь, Дейв. Есть что-нибудь, чего бы ты мне не дал?
– Забудь об этом.
– Дейв...
– Что?
– Если это наказание, которое определил мне Господь, почему страдает моя малышка. Разве это справедливо?

Глава 13

Газеты оставили Шейлу в покое. Спасибо полицейским. Они храбро исполнили свой долг, тем не менее главной героиней изобразили ее. Обо мне тоже упомянули, впрочем, этого можно было и не делать. Черч отправили «поправить здоровье» в Техачапи. Кстати, Черч созналась в том, что именно она принесла тогда паука. Все украденные деньги были возвращены, и вопрос о страховке больше не стоял.
Но для нас с Шейлой все это уже не имело большого значения. Все наши мысли были с несчастной маленькой Анной, за жизнь которой боролись врачи. Первые два-три дня после операции ее состояние было стабильным, и, если бы не высокая температура, можно было подумать, что дела идут на поправку. Ее глаза заблестели, а щеки залил румянец. Потом начался перитонит, и две недели ее температура не опускалась ниже тридцати девяти градусов. А когда все худшее вроде бы было позади, началась пневмония.
Малышку продержали три дня в кислородной камере, и по возвращении в палату она была настолько слаба, что казалось, не выживет. Наконец она начала поправляться.
Все это время я дважды в день возил Шейлу в больницу. Мы сидели и изучали медицинскую карту. В промежутках мы обсуждали, что собираемся делать дальше. У меня не было ясности. Проблема, связанная со страховкой, разрешилась, но меня не просили вернуться назад, да я и не рассчитывал. После того как мое имя полоскали на первых полосах всех газет, вряд ли мне вообще удастся найти работу. Я кое-что смыслил в банковском деле, но здесь главное безупречная репутация.
Однажды вечером я и Шейла сидели с детьми на больничной кровати и разглядывали книжку с картинками. Вдруг дверь в палату отворилась и вошел «старик». Мы не видели его с того вечера, когда он танцевал с Шейлой. Это было перед его отъездом на Гонолулу. Он принес букет цветов и с поклоном преподнес его Шейле.
– Решил посмотреть, как дела у малышки.
Шейла взяла завернутый в бумагу букет и тут же отвернулась, чтобы никто не видел слез, которые она сдерживала. Она позвонила и попросила явившуюся сестру поставить цветы в воду. Затем она познакомила гостя с детьми. «Старик» присел на кровать и немного поболтал с ними, после чего малышки позволили ему посмотреть картинки в книжке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28