Чувства перегорают во время боя. После него остается лишь пепел победы или поражения…
– Перебьют – и никого не останется. – В сердцах Ита ударила сжатым кулаком по земле.
– Зачем тебе остальные, когда Хрустальный Принц идет прямиком в твои руки? – Толинель стремился понять эту странную девушку – и не мог.
– Думаешь, он сможет? Тем более неся на плечах такой груз!
– А ты боишься, что Принц дойдет?
– Нет. Буду рада, если он рухнет в пропасть. Не хочется пачкать руки о грязного предателя.
– Даже так?
– Да. А почему ты спрашиваешь? Не веришь мне?
– Положа руку на сердце – нет. Мне кажется, этот человек нужен тебе живым больше, чем мертвым.
– С чего ты взял? – Ите стало смешно.
Странный художник за долгие годы жизни в совершенстве освоил технику живописи, так и не научившись разбираться в людях.
– Представь себе бесконечную заснеженную равнину, где нет ничего, кроме льда.
– Зачем?
– Чтобы понять, о чем я говорю.
– Хорошо, представила, и что дальше?
– По окровавленному следу идет голодная волчица.
– Это я?
– Предположим.
– Тогда нужно добавить – озлобленная голодная волчица, снедаемая чувством праведного гнева.
– Ладно, пусть озлобленная. И она преследует лося.
– А почему не медведя или дракона?
Нет, с этим художником нельзя говорить о серьезных вещах.
За тысячелетия скитаний по земле он окончательно утратил связь с реальностью. Если в течение вечной жизни мозги высыхают, покрываясь плесенью, то Ита не хотела бы настолько долго влачить жалкое существование.
– Он может быть кем угодно. Главное – волчица понимает: это ее последний шанс. После того как жертва будет поймана и съедена, жизнь кончится. И поэтому на уровне подсознания хищница осознает: чем дольше будет жить добыча, тем дольше протянет и она сама.
– Ты странный.
– Почему?
– Потому что думаешь не так, как обычные люди.
– Зачастую люди вообще не задумываются над своими поступками. Я-то как раз обычный, а вот ты – нет.
– Истории про голодных волчиц говорят не в твою пользу.
Толинель не счел нужным прореагировать на последние слова, оставив без внимания откровенную насмешку.
– Кстати, тебе известно, почему Сарг отдал стрелы судьбы одержимой ненавистью лучнице? – Художник неожиданно переключился на другую тему.
– Нет. Хотя уверена, у него имелись веские причины. Просто так никто не разбрасывается древними артефактами.
– Да, основания были. Он рассчитывал, что ты остановишь Хрустального Принца.
– Сарг отдал стрелы в нужные руки. Только непонятно, чем ему так насолил этот предатель.
– Лично ему – ничем. Но он может раскачать лодку…
Все это уже было. Причем неоднократно.
– Я устала от твоих бесконечных историй о накренившемся мире. Неужели нельзя придумать что-нибудь более интересное?
– Никто ничего не придумывает.
– Ладно.
Ита поняла: ненормального художника не переубедить.
– А кроме лодки, имелась другая причина?
– Гибель мира для тебя недостаточный повод чтобы…
– Достаточный, только слабо верится, что простой человек способен на свершение, недоступное даже богам.
– Боги существуют благодаря вере обычных людей. С утратой веры они погибнут.
– Вот так просто?
– Скорее уж сложно.
– Ладно. Не будем углубляться в темные дебри твоей непонятной философии, лучше объясни, как этот ублюдок может раскачать лодку?
– Во все времена существовали герои и антигерои. Первые совершали подвиги, вторые творили ужасные злодеяния, одно упоминание о которых приводило в ужас. И те и другие вписывались в четкую картину мироздания, не нарушая закона всемирного равновесия. Но рано или поздно должен был появиться, так сказать, нейтрал – тот, кто не будет героем или антигероем.
– Ты хочешь сказать, что жалкий трус и предатель и есть этот самый «нейтрал»? Не слишком ли много чести для обычного ничтожества?
– В древнем пророчестве сказано: «Когда боги, устав от вечной жизни, начнут войну, пожирая друг друга, появится человек, способный уничтожить мир. Он не будет ни добрым, ни злым, ни плохим, ни хорошим. Ни героем, ни демоном. Он будет нейтральным. Серый цвет сочетает в себе белый и черный. Этот человек будет серым».
Одно из двух – либо Толинель окончательно спятил и все это придумал, либо и вправду являлся посланником Сарга, и тогда… Не исключено, что в его словах имеется некий смысл.
Проблема заключалась в том, что у Иты не было явных доказательств. Да, художник обладал магическими способностями. Да, он помог ей перебраться на остров и договорился с лесом. Но все остальное вполне могло быть не более чем плодом его нездорового воображения.
– Предположим, я верю в истории про богов, героев, нейтралов и прочее. Тогда ответь на главный вопрос: почему ты сам не убьешь Хрустального Принца? К чему возиться со мной и стрелами, если сам можешь прикончить кого угодно.
– Я не убийца.
– Ах да! Ты же великий художник, чей талант…
– Я не могу никого убить. Тот, кто должен изобразить истинную сущность Смерти, не имеет права убивать сам. Таковы условия, изменить которые мне не под силу.
– Даже если речь идет о твоей собственной жизни?
– Ей ничто не угрожает.
– Прости, я забыла – ты ведь бессмертный. А убиваешь исключительно чужими руками. Попросить лес сбросить в пропасть нескольких смертных – не значит убить их.
– Я скорее выполняю волю Сарга, чем…
– Конечно, сам ты ни при чем. Чистый невинный мальчик с незапятнанными кровью руками. Знаешь, больше всего на свете я ненавижу таких, как ты. Говорящих о морали, о долге чести, о достоинстве, гневно изобличающих зло и несправедливость.
– Ты ненавидишь не кого-то или что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97