Мы уже говорили о том, что в деятельности получает
свое выражение внутренний настрой личности, ее социаль-
ная ориентация. Но для того чтобы выявить их, необходи-
мо рассматривать конкретную деятельность лица, причинно
связанную с преступным поведением исполнителя, в кон-
тексте всего социального поведения лица, в контексте кон-
кретной жизненной ситуации, в которой эта деятельность
развивается. Только так мы сможем проникнуть во внутрен-
нюю сущность действий, ставших объектом криминологиче-
ского изучения, только так мы сможем определить степень
их общественной опасности и на этой основе высказать со-
ображения о включении этих действий в сферу уголовно-
правовых интересов.
На необходимость проводить различие между сущест-
вом действий того или иного лица и его внешним проявле-
нием неоднократно указывал В. И. Ленин. <Представьте
себе,- писал он,- что ваш автомобиль окружают банди-
ты и приставляют вам револьвер к виску. Представьте се-
бе, что вы после этого отдаете бандитам деньги и оружие,
предоставляя им уехать на этом автомобиле. В чем дело?
Вы дали бандитам оружие и деньги. Это факт. Представьте
теперь себе, что другой гражданин дал бандитам оружие
и деньги, дабы участвовать в похождениях этих бандитов
против мирных граждан.
В обоих случаях есть соглашение. Записано оно или нет,
сказано оно или нет, это не существенно. Можно себе пред-
ставить, что человек отдает молча свой револьвер, свое
оружие и свои деньги. Ясно содержание соглашения. Он го-
ворит бандитам: <Я тебе дам револьвер, оружие и деньги,
ты мне дашь возможность уйти от приятной близости с то-
бой>... соглашение налицо. Точно также возможно, что мол-
чаливое соглашение заключается человеком, который дает
оружие и деньги бандитам для того, чтобы дать им возмож-
ность грабить других, и который потом получает частицу
добычи. Это тоже молчаливое соглашение.
Я вас спрашиваю, найдется ли такой грамотный человек,
который не сумел бы различить обоих соглашений. Вы ска-
жете: это наверно кретин, если действительно найдется
такой человек, который не способен различить то и другое со-
глашение...> [9, 341- 342]. Эту же мысль В. И. Ленин раз-
вивал и в другом месте, указывая на невозможность при-
знать лицо, давшее бандитам автомобиль, оружие, деньги,
во всех случаях <соучастником бандитов (хотя бандиты,
сев на автомобиль, могли использовать его и оружие для
новых разбоев)> [10,19].
Таким образом, криминологическое осмысливание кон-
кретной реальности, заключающейся в том, что действия
третьих лиц, пересекаясь с действиями исполнителя пре-
ступления, тем самым включаются в причинную цепочку,
приводящую к преступлению, должно привести к установ-
лению определенной суммы признаков, по которым эти дей-
ствия можно рассматривать как общественно опасные.
Именно совокупность таких объективных и субъективных
признаков должна служить критерием, с помощью которого,
на базе уголовной политики, формулируется конкретный
уголовно-правовой запрет, формируется и конструируется
определенная норма закона.
5. Недостаточная глубина социологического и кримино-
логического осмысливания определенной социальной реаль-
ности или ее неправильная интерпретация неизбежно отра-
жаются в уголовном законе. При этом последствия такого
отражения могут быть, зачастую, прямо противоположны-
ми: то ли область законодательного регулирования в кон-
кретной сфере борьбы с преступностью окажется чрезмерно
узкой и практике для надлежащего осуществления стоящих
перед ней задач придется прибегать к распространительно-
му истолкованию отдельных уголовно-правовых норм, то ли,
наоборот, отдельная норма уголовного закона окажется
сформулированной настолько широко, что будет охватывать
и те действия, которые по степени своей опасности должны
либо находиться в другом ряду, либо вообще не подпадать
под область уголовной юрисдикции. Примеры и той и дру-
гой крайности можно привести, не выходя за рамки инсти-
тута соучастия.
Как известно, уже в первых советских уголовно-право-
вых актах, вызванных к жизни борьбой с контрреволюцией,
делалась попытка определить различные формы антиобще-
ственных действий, направленных против власти рабочих и
крестьян, против нового революционного порядка . Ана-
лиз этих актов и, в частности, тех из них, которые содержа-
ли постановления, устанавливающие ответственность от-
дельных соучастников, позволяет проследить, как осущест-
влялось криминологическое осмысливание конкретной
Еще 26 октября (8 ноября 1917 г.) Всероссийский съезд Совегов
известил об аресте министров Временного правительства и предложил
всем армейским организациям принять меры к аресту Керенского, при-
чем всякое пособничество Керенскому рассматривалось как тяжкое го-
сударственное преступление [88, 20]. 27 октября (9 ноября) Военно-
революционный комитет обратился ко всем фронтовым и тыловым ар-
мейским, корпусным, дивизионным и ротным комитетам и Советам ра-
бочих, солдатских и крестьянских депутатов с призывом арестовать
Корнилова и <всех изобличенных участников его заговора как врагов
народа и революции> [89, 60}.
реальности, требующей использования уголовно-правовых
средств борьбы, как зарождался и оформлялся институт со-
участия. В законодательных нормах этого периода один за
другим назывались соучастники: исполнители, пособники,
подстрекатели, организаторы, а также укрыватели и недо-
носители; делалась попытка дать обобщенное описание
конкретных видов соучастия .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85