ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
а аналогичное, подобное и тождественное не возвращаются
никогда. Различие повторяется; а бытие, выражающееся одним и тем же образом по
отношению к различию, никогда не является универсальным потоком становления; не
является оно и хорошо центрированным кругом тождеств. Бытие - это возвращение,
освобожденное от кривизны круга, это Повторение. Следовательно, смерть трех
элементов:
Становления (пожирающего Отца - рожающей матери); круга, посредством которого
дар жизни переходит в цветы каждой весной; повторения - повторяющейся
470 ДОПОЛНЕНИЕ
фибрилляции настоящего, вечной и опасной трещины, полностью данной в одно
мгновение, универсально утверждаемой одним ударом.
Благодаря своему расщеплению и повторению настоящее выступает как бросок кости.
И вовсе не потому, что оно формирует часть игры, в которую оно протаскивает
небольшие случайности и элементы неопределенности. Оно одновременно является и
случаем в игре, и самой игрой как случаем. Одним и тем же броском вбрасываются и
кость, и правила [игры], так что случай не разбивается на части и не дробится, а
утверждается целиком в единственном броске. Настоящее, как возвращение различия,
как повторение, дающее различию голос, сразу утверждает тотальность случая.
Единоголосие бытия у Дунса Скота приводило к неподвижности абстракции; у Спинозы
- к необходимости и вечности субстанции, но тут оно ведет к единственному
выпадению случая в трещине настоящего. Если бытие всегда заявляет о себе одним и
тем же способом, то вовсе не потому, что бытие одно, а потому, что тотальность
случая утверждается в единственном броске кости настоящего.
Можно ли сказать, что единоголосие бытия было трижды по-разному сформулировано в
истории философии: Дунсом Скотом, Спинозой и, наконец, Ницше - первым, кто понял
единоголосие как возвращение, а не как абстракцию или субстанцию? Может быть,
следует сказать, что Ницше дошел до мысли о Вечном Возвращении; точнее, он
указал на него как на невыносимую мысль. Невыносимую потому, что как только
появляются первые ее признаки, она фиксируется в образе круга, несущего в себе
фатальную угрозу возвращения всех вещей - повторение паука. Но эта невыносимая
натура должна быть рассмотрена потому, что она существует только как пустой
знак, как некий проход, который нужно пересечь, бесформенный голос бездны, чье
приближение нерасторжимо несет и счастье, и отвращение. В отношении Возвращения,
Заратустра - это "Fursprecher" [адвокат], тот, кто говорит для.., на месте..,
помечая зону своего отсутствия. Заратустра действует не как образ Ницше, а как
его знак - знак (а вовсе не симптом) разрыва. Ницше оставил этот знак - знак,
ближайший к
471 ЛОГИКА СМЫСЛА
невыносимой мысли вечного возвращения, и наша задача как раз в том, чтобы
рассмотреть его следствия. Почти столетие на эту задачу было нацелено самое
высокое философствование, но у кого хватит самонадеянности сказать, что он сумел
решить ее? Должно ли Возвращение походить на концепцию девятнадцатого века о
конце истории - конце, который угрожающе кружится вокруг нас как
апокалипсическая фантасмагория? Нужно ли приписывать этому пустому знаку,
введенному Ницше в качестве избытка, серию мифических содержаний, которые
обезоруживают и принижают его? Не нужно ли, наоборот, постараться очистить его,
чтобы он мог, не стыдясь, занять свое место в особом дискурсе? И не следует ли
выделить этот излишний, всегда лишенный места и перемещаемый знак; и вместо
поиска соответствующего ему произвольного смысла, вместо построения адекватного
слова, не следует ли заставить его резонировать с высшим смыслом, который
сегодняшняя мысль удерживает как неопределенный и контролируемый балласт? Не
должен ли он позволить возвращению зазвучать в унисон с различием? Не следует
думать, что возвращение - это форма содержания, которое есть различие; скорее -
из всегда номадического и анархического различия в неизбежно избыточный и
перемещающийся знак возвращения ударила сверкающая молния, которой когда-нибудь
дадут имя Делеза: новая мысль возможна; мысль снова возможна.
Эта мысль пребывает не в будущем, обещанном самыми далеко идущими из новых
начинаний. Она налицо в текстах Делеза - бьющая наружу, танцующая перед нами,
посреди нас; генитальная мысль, интенсивная мысль, утверждающая мысль,
акатегориальная мысль - у всего этого неузнаваемое лицо, маска, никогда прежде
не виданная нами; различия, ожидать которых у нас не было основания, но которые,
тем не менее, ведут к возвращению - как масок своих масок - масок Платона, Дунса
Скота, Спинозы, Лейбница, Канта и всех других философов. Эта философия выступает
не как мысль, а как театр: театр мима с многочисленными, мимолетными и
мгновенными сценами, в которых слепые жесты сигнализируют друг другу. Это тот
театр, где взрывной хохот
472 ДОПОЛНЕНИЕ
софистов вырывается из-под маски Сократа; где методы Спинозы направляют дикий
танец в децентрирован-ном круге, вокруг которого вращается субстанция подобно
обезумевшей планете; где прихрамывающий Фихте объявляет, что "раздробленное Я =
растворенному Эго"; где Лейбниц, взойдя на вершину пирамиды, видит сквозь тьму,
что звездная музыка - это, на самом деле, лунный Пьеро. Дунс Скот просунул
голову через круглое окошко в будку часового в Люксембургском Саду; он щеголяет
впечатляющими усами; они принадлежат Ницше, задрапированному под Клоссовски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268
никогда. Различие повторяется; а бытие, выражающееся одним и тем же образом по
отношению к различию, никогда не является универсальным потоком становления; не
является оно и хорошо центрированным кругом тождеств. Бытие - это возвращение,
освобожденное от кривизны круга, это Повторение. Следовательно, смерть трех
элементов:
Становления (пожирающего Отца - рожающей матери); круга, посредством которого
дар жизни переходит в цветы каждой весной; повторения - повторяющейся
470 ДОПОЛНЕНИЕ
фибрилляции настоящего, вечной и опасной трещины, полностью данной в одно
мгновение, универсально утверждаемой одним ударом.
Благодаря своему расщеплению и повторению настоящее выступает как бросок кости.
И вовсе не потому, что оно формирует часть игры, в которую оно протаскивает
небольшие случайности и элементы неопределенности. Оно одновременно является и
случаем в игре, и самой игрой как случаем. Одним и тем же броском вбрасываются и
кость, и правила [игры], так что случай не разбивается на части и не дробится, а
утверждается целиком в единственном броске. Настоящее, как возвращение различия,
как повторение, дающее различию голос, сразу утверждает тотальность случая.
Единоголосие бытия у Дунса Скота приводило к неподвижности абстракции; у Спинозы
- к необходимости и вечности субстанции, но тут оно ведет к единственному
выпадению случая в трещине настоящего. Если бытие всегда заявляет о себе одним и
тем же способом, то вовсе не потому, что бытие одно, а потому, что тотальность
случая утверждается в единственном броске кости настоящего.
Можно ли сказать, что единоголосие бытия было трижды по-разному сформулировано в
истории философии: Дунсом Скотом, Спинозой и, наконец, Ницше - первым, кто понял
единоголосие как возвращение, а не как абстракцию или субстанцию? Может быть,
следует сказать, что Ницше дошел до мысли о Вечном Возвращении; точнее, он
указал на него как на невыносимую мысль. Невыносимую потому, что как только
появляются первые ее признаки, она фиксируется в образе круга, несущего в себе
фатальную угрозу возвращения всех вещей - повторение паука. Но эта невыносимая
натура должна быть рассмотрена потому, что она существует только как пустой
знак, как некий проход, который нужно пересечь, бесформенный голос бездны, чье
приближение нерасторжимо несет и счастье, и отвращение. В отношении Возвращения,
Заратустра - это "Fursprecher" [адвокат], тот, кто говорит для.., на месте..,
помечая зону своего отсутствия. Заратустра действует не как образ Ницше, а как
его знак - знак (а вовсе не симптом) разрыва. Ницше оставил этот знак - знак,
ближайший к
471 ЛОГИКА СМЫСЛА
невыносимой мысли вечного возвращения, и наша задача как раз в том, чтобы
рассмотреть его следствия. Почти столетие на эту задачу было нацелено самое
высокое философствование, но у кого хватит самонадеянности сказать, что он сумел
решить ее? Должно ли Возвращение походить на концепцию девятнадцатого века о
конце истории - конце, который угрожающе кружится вокруг нас как
апокалипсическая фантасмагория? Нужно ли приписывать этому пустому знаку,
введенному Ницше в качестве избытка, серию мифических содержаний, которые
обезоруживают и принижают его? Не нужно ли, наоборот, постараться очистить его,
чтобы он мог, не стыдясь, занять свое место в особом дискурсе? И не следует ли
выделить этот излишний, всегда лишенный места и перемещаемый знак; и вместо
поиска соответствующего ему произвольного смысла, вместо построения адекватного
слова, не следует ли заставить его резонировать с высшим смыслом, который
сегодняшняя мысль удерживает как неопределенный и контролируемый балласт? Не
должен ли он позволить возвращению зазвучать в унисон с различием? Не следует
думать, что возвращение - это форма содержания, которое есть различие; скорее -
из всегда номадического и анархического различия в неизбежно избыточный и
перемещающийся знак возвращения ударила сверкающая молния, которой когда-нибудь
дадут имя Делеза: новая мысль возможна; мысль снова возможна.
Эта мысль пребывает не в будущем, обещанном самыми далеко идущими из новых
начинаний. Она налицо в текстах Делеза - бьющая наружу, танцующая перед нами,
посреди нас; генитальная мысль, интенсивная мысль, утверждающая мысль,
акатегориальная мысль - у всего этого неузнаваемое лицо, маска, никогда прежде
не виданная нами; различия, ожидать которых у нас не было основания, но которые,
тем не менее, ведут к возвращению - как масок своих масок - масок Платона, Дунса
Скота, Спинозы, Лейбница, Канта и всех других философов. Эта философия выступает
не как мысль, а как театр: театр мима с многочисленными, мимолетными и
мгновенными сценами, в которых слепые жесты сигнализируют друг другу. Это тот
театр, где взрывной хохот
472 ДОПОЛНЕНИЕ
софистов вырывается из-под маски Сократа; где методы Спинозы направляют дикий
танец в децентрирован-ном круге, вокруг которого вращается субстанция подобно
обезумевшей планете; где прихрамывающий Фихте объявляет, что "раздробленное Я =
растворенному Эго"; где Лейбниц, взойдя на вершину пирамиды, видит сквозь тьму,
что звездная музыка - это, на самом деле, лунный Пьеро. Дунс Скот просунул
голову через круглое окошко в будку часового в Люксембургском Саду; он щеголяет
впечатляющими усами; они принадлежат Ницше, задрапированному под Клоссовски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268