еще в эту эпоху практика мастерских, рудников,
военного, даже морского дела безнаказанно обходились без тех данных, которые
даются наукой. В это время во многом долголетняя выучка практического деятеля
давала ему больше знания, чем то, что мог ему дать накопленный в книгах или в
преподавании научный опыт, научное обобщение. Все это изменилось в XVII
столетии; здесь мы видим ясный перелом, когда научное знание стало опережать
технику, когда полученные с его помощью приложения к жизни стали оставлять
позади себя коллективные создания технических традиций и навыков. В эту эпоху
научное представление об окружающем мире стало в резкое противоречие с вековыми
созданиями религиозных, философских или обыденных представлений о мире, и вместе
с тем оно смогло доказать на деле значение своих положений, ибо оно дало,
несовместимые со старыми представлениями, неожиданные для него применения в
мореходном и военном деле, технике, медицине. В то же время новая математика
впервые открыла перед человечеством новые горизонты познаваемого и приемы
исчисления, несравнимые и оставившие далеко позади за собой те начатки
геометрии, которые преподавались в школах или передавались в мастерских, те
формы арифметики, которые перешли школьным путем от прежних времен или
создавались в торговых и банкирских конторах. Эти создания тысячелетий были
детским лепетом перед тем, что в XVII в. в форме новой математики стало
открываться перед человечеством.
XVII век явился началом нового времени, вхождения в историю человечества новой
меняющей ее силы - наук о природе и тесно с ними связанной математики. То, что
явно зародилось в этом веке, в последующих получило лишь дальнейшее развитие.
Конечно, разница между началом XVII и началом XX в. в этом отношении огромная,
но не будет ли еще большей разница между XX и началом XXIII в.?
2
Странным образом этот великий перелом в истории человечества не получил себе
ясного выражения в обычных представлениях образованного общества о своем
прошлом.
Причиной этого является, с одной стороны, слабое развитие истории научного
знания, а с другой - малое проникновение ее в школьное преподавание и в
популярную научную литературу. [1]
Нельзя сказать, чтобы история науки и научного творчества не привлекала к себе
внимания исследователей. Неизбежно ими должны были являться обычно далекие от
истории натуралисты и математики. История математики давно уже считается одним
из очень обработанных отделов истории культуры. Значительно меньше обращала на
себя внимание история естествознания и история техники. Но и здесь для истории
опытных наук - химии, физики, механики, для истории географии, астрономии или
анатомии мы имеем огромную, все растущую литературу. В общем здесь сейчас издано
много документов, произведена большая работа исторической критики, выяснены
многочисленные факты. Значительно хуже обстоит дело с историей описательного
естествознания - зоологии, ботаники, минералогии или таких наук, как геология,
почти всех отделов техники. Здесь область научного изыскания едва затронута
приемами современной исторической науки [2]. Однако и здесь сейчас заметно
оживление. Создаются научные общества для изучения истории естествознания и
техники в широком смысле этого слова, зарождаются специальные, посвященные им
научные журналы. Но всего этого недостаточно по сравнению с областью
неизученного.
В общем история науки все еще является областью, где возможны неожиданности -
такие открытия, какие немыслимы в истории философии, религии, литературы и даже
искусства. Достаточно вспомнить новые работы Дюгема, открывшие нам для истории
механики и геологии в Западной Европе не только новые произведения, но и
негаданные средневековые научные течения, державшиеся столетия; новые, забытые
имена великих ученых, как Альберт из Саксонии или Иордан Неморарий, о жизни
которых мы почти ничего не знаем и о влиянии которых на последующую, а
следовательно, и на нашу, мысль не догадывались.
В истории науки область, охваченная исторической критикой, ничтожна по сравнению
с тем, что осталось ею не тронутым. В этом смысле работа, здесь сделанная, не
может даже сравниваться с тем, что достигнуто за тот же период времени в других
отделах истории культуры - в. истории религии, философии, литературы или
искусства.
Самый характер истории науки, по существу, отличает ее от истории других течений
культуры. Ибо в истории науки ход ее современного развития заставляет искать и
видеть в ее прошлом то, о чем и не догадывались прежние исследователи. Во второй
половине XIX в. победа эволюционного принципа в биологических науках заставила
искать в прошлом науки его проявление, заставила переоценить историческую роль
научных вождей прошлого - Кювье, Линнея, Бюффона. Из темных забытых научных
рядов она выдвинула Ламарка. История зоологии или ботаники в XVII или XVIII вв.,
написанная до дарвинизма и после него, по существу суть создания, резко
различные. Сейчас на наших глазах мы переживаем то же самое в истории физики.
Иной представляется нам роль Ньютона в учении об истечении, и по существу иной
является оценка нами спора сторонников теории волнообразного колебания эфира со
сторонниками теории истечения, чем это было лет 10-15 назад...
История науки и ее прошлого должна критически составляться каждым научным
поколением и не только потому, что меняются запасы наших знаний о прошлом,
открываются новые документы или находятся новые приемы восстановления былого.
1 2 3 4 5 6 7 8