Жеребенок
радостно фыркнул, и из мрака в ответ послышалось звонкое уверенное
ржание...

- Колдун он, - негромко сказал барон.
В сгустившейся тишине было слышно только яростную собачью возню.
- Я подобрал его в лесу, в центре выжженного пожаром круга.
Маркиз Кранц, на мгновение отбросив родовую спесь, нехотя пробурчал:
- Я видел этот пожар. Яркая вспышка и огонь, мгновенно захвативший
огромный участок леса...
- Если бы не дождь, то лес - выгорел бы дотла! А... этот, лежал в
самом сердце пожара.
Рыцарь Шерман дрожащей рукой нашарил на столе кубок и торопливо
осушил его не отрывая взгляда от сурового лица владельца замка. Гости же и
так прижавшиеся друг к другу, непроизвольно сгрудились еще теснее...
"Словно бараны у ворот бойни", - подумал барон Марк.
От "стада" медленно отделился аббат, с привычно постным лицом
кающегося прелюбодея, и гнусаво затянул:
- Сын мой, уж не решился ли ты ненароком ступить на стезю греха?..

...ОН встал. Во всем теле ощущалась удивительная легкость. Ноги
твердо и уверенно стояли на земле. Тело слушалось и работало, как четко
отлаженный механизм. И лишь одно смутно тревожило: вместе с необыкновенной
легкостью и ясностью мысли, пришло ощущение некой утраты, некоторого
интеллектуального вакуума... Кстати, само слово вакуум - тоже
ассоциировалось с утратой, а значение слова и вовсе ускользало, как
впрочем и слова интеллектуальный...

- Вам нечего беспокоится, отец мой. Я прошел уже добрую половину той
стези, - хмыкнул барон, не глядя на аббата.
- Но, сын мой! - возопил обескураженный аббат.
- Да-да, отче! А ставка в этой игре такова, что я не задумываясь
пройду оставшуюся часть пути, - Марк помолчал немного, дожевывая мясо и
отстраненно добавил:
- Ежели... этот, будто истинная саламандра, сумел выжить в том адском
пламени, я не пожалею, ни денег, ни жизни, чтобы вырвать тайну магической
силы, хранившей его.
Аббат, и так не слишком избалованный послушанием здешней паствы, на
сей раз и вовсе онемел. Он лишь разевал огромный лягушачий рот, пучил
блеклые глазенки завзятого пьяницы и чревоугодника, похожие в обыденном
состоянии скорей на смотровые щели боевого шлема.
"Рыба, аки издыхающая на берегу рыба, - вяло подумал Марк и словно
нехотя буркнул:
- А сейчас, для любителей особо острых и экзотических блюд - колдун
на конюшне... под пикантным соусом.
И сорвав со стены факел, тяжело ступая ногами, обутыми в огромные
сапожищи, решительно двинулся к выходу мимо испуганно жмущихся к стенкам
слуг, не оглядываясь, в полной уверенности, что гости последуют за ним...

...ОН ощутил уже почти забытую радость здорового тела. Легким
пружинистым шагом ОН прошелся по конюшне. Но, где-то глубоко в подсознании
сидела тревога. Мучило и не давало покоя, словно внезапно воспалившийся
зуб, отсутствие цели и полная дезориентация в себе. ОН не помнил: кто он,
где и зачем...

Барон Марк, с факелом в высоко поднятой левой руке, пересек двор и
остановился у дверей конюшни. Группа гостей, в начале последовавшая за
бароном, основательно поредела, осталось, собственно, только трое: маркиз
Кранц, рыцарь Шерман и аббат. Остальные гости почли за благо незаметно
исчезнуть.
Когда же барон обернулся и глаза его в мятущемся факельном пламени
зловеще полыхнули, Шерман внезапно пожалел, что ему не хватило
благоразумия и смелости не ввязываться в столь сомнительное предприятие.
Эту мысль нетрудно было прочесть на его благородном лице, с суетливо
бегающими глазками. Глаза же аббата, вновь утонувшие в "смотровых щелях",
разглядеть было уже невозможно, только алчный проблеск таился меж
набухшими тяжелыми веками. Лишь маркиз Кранц не боялся - ибо был пьян и
туп, что и отражалось на его, далеко не святом, лике и столь же нетвердой
поступи, - туп сегодня, а пьян всегда...
- Святая троица, - невольно хмыкнул барон.
- Не кощунствуй, сын мой, - неуверенно проворчал аббат.
Рыцарь Шерман - промолчал, так на всякий случай, а маркиз Кранц
многозначительно и задумчиво икнул...

...ОН замер. За дверью таился невероятный сгусток эмоций: страх,
вожделение, неприятие, ярость, тупое равнодушие и всепобеждающее
самодовольство. ОН тряхнул мгновенно отяжелевшей, "набухшей" головой,
пытаясь сбросить тягостные эмоциональные путы. И в это время двери конюшни
широко распахнулись...

Барон Марк невольно отшатнулся, факел в его руке дрогнул. Со спины на
барона напирали: аббат и маркиз. Рыцарь Шерман пока благоразумно держался
поодаль.
- Он... там... - довольно невразумительно пробормотал барон.
- Какая приятная неожиданность! - немедленно отреагировал маркиз,
слегка посвежевший на воздуху - правда посвежевший, не настолько чтобы
мыслить абсолютно логично. Аббат, оттеснив замешкавшегося барона, с трудом
разместил свое объемистое тело в дверном проеме и простер вперед дрожащую
пасторскую длань, огромную распухшую и красную, словно несвежий окорок,
надеясь, по видимому, быть неуязвимым при столь эфемерной защите.
- Сын мой, - торжественно начал аббат, но натужная бодрость
гармонично и непосредственно переросло в тихую панику. - Да, он же
совершено невредим!!!
- Я привез его едва живого... обожженного... Он почти не дышал!!! -
шептал ошеломленный барон Марк.
Рыцарь Шерман вдруг проворно рухнул на колени и стал истово молиться.
Аббат от неожиданности резко обернулся и осенил рыцаря крестным знамением,
а затем яростно плюнул с досады.
1 2 3 4 5