Часть этих лошадей служила для перевозки и разведок гуахарибосов, которые очень быстро сделались отличными наездниками. Это обстоятельство позволяло делать частые рекогносцировки в окрестностях миссии и нападать на «сомнительные» племена.Отец Эсперанте был действительно таким, каким его описали Мирабаль, молодой Гомо, а также лже-Жиро. Его лицо, осанка, его движения показывали в нем человека действия, необычайной силы воли начальника, привыкшего командовать. Он обладал железной энергией. Его строгие глаза смотрели прямо и решительно. Хотя ему и перевалило за 60, но его высокая фигура, широкие плечи, развитая грудь и крепкие члены свидетельствовали о большой физической силе и выносливости.Какова была жизнь этого миссионера прежде, чем он стал начальником миссии, — этого никто не знал. Относительно своего прошлого он хранил абсолютное молчание. Но по той грусти, которая иногда набегала на его лицо, можно было понять, что он носил в себе какую-то тайну…Нужно заметить, что отец Эсперанте имел достойного сподвижника в лице своего помощника. Брат Анжелос был предан ему и имел право на значительную часть доходов этого предприятия.Вместе с ними в охране порядка в поселке принимали участие несколько индейцев, но их роль была, скорее, фиктивной. Вернее было бы сказать, что отец Эсперанте, будучи одновременно и мэром, и священником, исполнял все официальные обязанности в миссии.Со времени нападения квивасов ничто не беспокоило жителей Санта-Жуаны, и, казалось, нельзя было ожидать никаких нападений и в ближайшем будущем.Но вот около 8 часов вечера 1 ноября, на другой день после того, как Жак Хелло и его спутники попали в руки Альфаниза, в поселке стала замечаться если не паника, то по крайней мере беспокойство.На саванне, с юго-востока, был замечен молодой индеец, который бежал со всех ног, точно его преследовали.Несколько гуахарибосов вышли из своих жилищ. Как только молодой индеец заметил их, он закричал:— Эсперанте… отец Эсперанте!..Минуту спустя брат Анжелос вводил его к миссионеру. Последний тотчас же узнал в нем мальчика, который прилежно посещал школу миссии, когда жил со своим отцом в Санта-Жуане.— Ты… Гомо? — сказал миссионер. Мальчик едва мог говорить.— Откуда ты?— Я убежал… с этого утра… я бежал, чтобы попасть сюда…Молодому индейцу не хватало дыхания.— Отдохни. Ты умираешь от усталости… Хочешь поесть?— Только после того, как я скажу вам, зачем я пришел сюда… Нужна помощь.— Помощь?..— Квивасы там… в трех часах отсюда… в Сьерре… со стороны реки…— Квивасы! — воскликнул брат Анжелос.— И их начальник тоже… — прибавил Гомо.— И их начальник?.. — повторил отец Эсперанте. — Беглый каторжник Альфаниз?— Он присоединился к ним несколько дней назад и вчера вечером с шайкой напал на отряд путешественников, которых я вел к Санта-Жуане…— Путешественников, которые направлялись в миссию?— Да, отец! Путешественники — французы…— Французы?!..Лицо миссионера покрылось внезапной бледностью, и глаза на мгновение закрылись.Он взял молодого индейца за руку, привлек к себе и, смотря на него, произнес голосом, который от невольного волнения дрожал:— Скажи все, что ты знаешь! Гомо продолжал:— Четыре дня назад в хижину, в которой мы жили с отцом около Ориноко, пришел человек… Он нас спросил, где находятся квивасы, и просил проводить его… Это были те самые, которые разрушили нашу деревню Сан-Сальвадор, которые убили мою мать… Мой отец отказался… и выстрелом из револьвера был убит…— Убит!.. — пробормотал брат Анжелос.— Да… Альфанизом…— Альфанизом!.. А откуда пришел он, этот негодяй? — спросил отец Эсперанте.— Из Сан-Фернандо.— А каким образом он поднялся по Ориноко?— В качестве гребца, под именем Жиро… На одной из двух пирог, которые везли этих путешественников…— Ты говоришь, что эти путешественники — французы?.. — Да, французы, которые не могли плыть дальше устья Рио-Торриды… Они оставили свои пироги у устья, и один из них, начальник, сопровождаемый рулевым одной из пирог, нашел меня в лесу, около тела моего отца… Они сжалились… увели меня с собой… они похоронили моего отца… Затем они предложили мне проводить их в Санта-Жуану… Мы отправились… и вчера, когда мы достигли Фраскаэса, на нас напали квивасы и взяли в плен…— И с тех пор?.. — спросил отец Эсперанте.— …с тех пор квивасы направились в сторону Сьерры… и только сегодня утром я смог убежать…Миссионер слушал молодого индейца с чрезвычайным вниманием. Блеск его глаз показывал, какой гнев возбуждали в нем разбойники.— Ты верно говоришь, мое дитя, — спросил он в третий раз, — что эти путешественники — французы?— Да, отец!— Сколько же их было?— Четверо.— И с ними были…— …рулевой одной из пирог, банивас, по имени Вальдес, и два гребца, которые несли их багаж…— Откуда они приехали?..— Из Боливара, откуда они отправились два месяца назад с целью достичь Сан-Фернандо, а оттуда подняться по реке до Сьерра-Паримы.Отец Эсперанте, погруженный в свои размышления, на несколько мгновений замолчал. Затем он спросил:— Ты говорил о начальнике, Гомо? Значит, этот маленький отряд имеет начальника?..— Да, это один из путешественников.— Как его зовут?..— Жак Хелло.— У него есть товарищ?— Да, его зовут Герман Патерн; он занимается собиранием растений в саванне…— А кто два других путешественника?— Один молодой человек, который был со мной очень дружен… которого я очень люблю…Черты Гомо выразили самую живую благодарность.— Этого молодого человека, — прибавил он, — зовут Жан Кермор.Едва он произнес это имя, как миссионер поднялся с выражением крайнего удивления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94