II
До чего же удивителен — если мы задержимся, чтобы постигнуть его, — неумолимый закон компенсирования, установленный Природой. Вместо того чтобы зря тратить жизнь, завидуя тем, кто умнее нас, не лучше ли будет все время помнить, что их таланты, пробуждающие в нас ревнивую зависть, несут в себе собственное воздаяние. Возьмем напрашивающийся пример: именно обладание умом, подобным циркулярной пиле, лишало Бакстера крепкого сна. Чуть он задремлет, как — вззз! — включается его мозг, и туманы сна тают, будто снег в топке.
Так бывало, даже когда жизнь текла гладко и без волнений. Нынче же его перегруженный мозг наотрез отвергал самую идею сна. Когда часы на конюшне пробили два, ум его был ясным и деятельным, как в полдень.
Лежа в постели во мраке, Компетентный Бакстер оценивал ситуацию в той мере, в какой позволяли имевшиеся в его распоряжении данные. Перед тем как он удалился к себе, мисс Симмонс доложила о спальнях. Подвергнутые самому тщательному осмотру, ни будуар Псмита, ни чердачок Кутса, ни укромный уголок Евы на третьем этаже не выдали ни единого сокровища любого типа. А это, как подчеркнула мисс Симмонс, неопровержимо подтверждало ее изначальное мнение, что колье спрятано, так сказать, на виду — может быть, на подоконнике или где-то в вестибюле…
Бакстер рассмотрел эту теорию. Она выглядела единственно возможной, но действовала ему на нервы, придавая поискам легкомысленную фривольность детских игр вроде «холодно-тепло» или «колечка». Дитятею он надменно уклонялся от участия в подобной бессмысленной трате времени, и ему претила необходимость возвращаться к этим забавам теперь. И все же…
Он приподнялся на постели, мысль его бешено заработала. До него донесся какой-то шум.
Отношение большинства людей к ночным шумам проходит по категории осмотрительного невмешательства. Но Руперт Бакстер был скроен из более крепкого материала. Звук донесся словно бы откуда-то снизу — возможно, из того самого вестибюля, где, по убеждению мисс Симмонс, могло и сейчас таиться украденное колье. В любом случае игнорировать его не следовало. Он протянул руку за очками, которые в вечной готовности лежали на тумбочке у него под рукой, затем выбрался из-под одеяла, надел шлепанцы и, открыв дверь, прокрался во тьму. Насколько он мог судить, затаив дыхание и перенапрягая слух, всюду, от погребов до крыши, царила мертвая тишина. Но это его не убедило. Он продолжал слушать. Его спальня находилась на втором этаже и, как и все соседние, выходила на галерею над вестибюлем. Там, прислонясь к перилам, он застыл, как статуя Бдительности.
Шум, наэлектризовавший Компетентного Бакстера, был исключительно шумным шумом, и за взрыв он его не принял только потому, что их разделяло порядочное расстояние, а его дверь была закрыта. Был же он грохотом опрокинувшегося столика, на котором стояли ваза, кувшинчик с душистой смесью, индийская сандаловая шкатулка искусной работы и большая фотография лорда Бошема, старшего сына лорда Эмсуорта. Опрокинулся же столик потому, что Ева en route [по пути (фр.). ] через вестибюль к своему драгоценному цветочному горшку наткнулась на него неподалеку от входной двери. Из всех видов спорта в помещении — что горячо подтвердила бы Ева, бледным призраком застыв среди развалин, — наименьшее удовольствие участнику доставляет блуждание в черном мраке по вестибюлям загородных аристократических резиденций. Преодолеваемые при свете дня без малейшего труда, по ночам они превращаются в ловушки для неосторожных.
Ева замерла, затаив дыхание. Шум ее преступным ушам показался столь громовым, что, по ее убеждению, сию же секунду должны были распахнуться все двери в замке, изрыгая вопящих мужчин с пистолетами. Но ничего не произошло, к ней возвратилось мужество, и она продолжила свой путь. Нашла величественную дверь, пошарила пальцами по ее поверхности и сняла цепочку. Отодвигание засовов заняло не более секунды, и вот она стремительно бежит по террасе к стройному ряду цветочных горшков.
А на галерее уже стоял, взирал и слушал Компетентный Бакстер. Взирание плодов не принесло, ибо внизу все было чернее смолы, но слушание оказалось более разультативным. Слабо-слабо из черного провала вестибюля до него донесся непонятный звук. Словно что-то шелестело в темноте. Выйди он на галерею мгновением раньше, то услышал бы лязг цепочки и скрип засовов, но эти шумы раздались перед тем, как он покинул спальню. Теперь же был слышен только таинственный шелест.
Определить, что это за звук, ему не удавалось, но самый факт наличия какого бы то ни было звука в подобном месте в подобный час усугубил его подозрения, что там творятся темные дела, заслуживающие расследования. Крадущимся шагом он бесшумно приблизился к лестнице и спустился.
Глагол «спустился» тут употреблен после взыскательного отбора, ибо требовалось слово, обозначающее стремительное действие. В перемещении Бакстера со второго этажа на первый не было ни мешкания, ни колебаний. Он, так сказать, сделал это, не откладывая. Твердо поставив стопу на мяч для гольфа, который высокородный Фредди Трипвуд, поупражнявшись в коротких ударах перед отходом ко сиу, со свойственной ему беззаботностью оставил на верхней ступеньке, Компетентный преодолел весь лестничный марш одним величавым полетом. Его площадку от следующей отделяли одиннадцать ступенек, и он коснулся только третьей и десятой. Убедительное приземление состоялось на нижней площадке, и на секунду-другую охотничий пыл в нем угас.
Тот факт, что многие авторы в прошлом довольно подробно рассуждали о таинственных путях, которые выбирает Судьба для достижения своих целей, не воспрепятствует нам дать краткое резюме хитроумных способов, облюбованных ею на сей раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86