Она подкрадывалась незаметно и постепенно, сперва одна, затем другая черта переставала оскорблять взгляд: то нога сократится до приемлемых человеческих пропорций, то копна янтарных волос чудесным образом перестанет походить на метлу.
– Привет, дядя Синклер, – сказала Флик. В руках она держала пальто. – Вставай!
– И не подумаю, – сказал мистер Хэммонд.
– Тетя Фрэнсис говорит, посвежело и надо надеть пальто.
Мистер Хэммонд покорился. Он знал, что рукава будут задевать о бумагу, когда он вернется к письму, а следовательно – раздражать и провоцировать на несдержанные высказывания, но о том, чтобы зашвырнуть пальто в пруд к золотым рыбкам, не стоило даже и мечтать. Если он останется сидеть без пальто, а месяца через два простудится, ему обязательно припомнят упрямое нежелание элементарно позаботиться о себе.
– Ты, разумеется, знаешь, как помешала мне? – спросил он, усаживаясь на место.
Флик подняла глаза. Мистер Хэммонд заметил, что лицо ее против обыкновения задумчиво. Уголки губ были опущены, нижняя губка закушена. Голубые глаза, обычно наводящие на мысли о безоблачном небе, затуманились. Мистер Хэммонд удивился. Он привык, что племянница никогда не унывает.
– Ты правда занят, дядя?
– Конечно, нет. Ты хочешь о чем-нибудь поговорить?
Она задумчиво потянула травинку.
– Дядя Синклер, я знаю, что ты никому ничего не советуешь, но я хочу, чтобы ради меня ты изменил своему правилу.
– Ты – другое дело. Для тебя, что угодно. Выкладывай.
– Родерик сделал мне предложение. Как, по-твоему, я должна поступить?
Мистер Хэммонд внутренне содрогнулся. А он-то радовался, что это всего лишь Флик. Какая ирония! Но кто знал, что она вывалит на него груду неразрешимых проблем? Мистеру Хэммонду исполнилось пятьдесят три, и он привык смотреть на жизнь, как на спектакль, довольствуясь ролью зрителя и не стремясь ухватиться за рулевое колесо. Советовать Флик, за кого ей выйти замуж? Только не это! И вообще, куда такой пигалице размышлять о замужестве? И тут мистер Хэммонд осознал, что время не стоит на месте. Флик уже двадцать один.
– Что думает твоя тетя? – спросил он, желая выиграть время.
– Она считает, что я должна согласиться. Но… я не знаю…
Мистера Хэммонда пронзила острая жалость. Бедное невинное дитя! Фрэнсис уже вынесла свой вердикт, а она наивно полагает, что можно еще что-то обсуждать.
– Твой тете виднее, – сказал он и покраснел от стыда. Что-то подобное он читал в детстве.
– Да, но ведь это тот случай, когда я должна думать сама, правда?
Мистер Хэммонд смутился. Он дорожил покоем в семье, а слова Флик наводили на мысль, что покой может перейти в разряд воспоминаний. Сам он ни в чем Фрэнси не противился. Его устраивало, что некая внешняя сила направляет его жизнь. Однако известно, что Юное Поколение придерживается иных взглядов. У Флик подбородок круглый и нежный, но, скажем так, решительный. Ее не застращать.
– Конечно, Родди мне нравится, – задумчиво произнесла Флик.
– Отличный малый, – с жаром согласился мистер Хэммонд. Он немного приободрился. Разумеется, он почти не знает Родерика, поскольку вообще избегает молодых; но, раз Фрэнси вынесла положительную резолюцию, значит, все в порядке.
Флик пробежала пальцами по короткой траве.
– Он немного… скучноват, – сказала она.
– Тебе же не нужен этакий живчик? Знаешь, как в песенке «Всякий раз, вбегая в дом, говорил он громко „Бом!“, так что дамы падали со стульев».
– Я, наверное, неправильно выразилась. Я хотела сказать… я хотела сказать вот что, только это ужасно глупо звучит, когда произносишь вслух. Наверное, у каждой девушки есть Прекрасный Принц. Ну, понимаешь, своего рода идеал. Правда, дурость? Но это так. А Родди не похож на прекрасного принца, ты согласен?
Ее чистые, как после дождя, глаза, стали еще серьезнее, но мистер Хэммонд упрямо цеплялся за легкомысленный тон. Он чувствовал, что разговор уходит в дебри, а дебрей мистер Хэммонд не любил.
– Я отлично понимаю, что ты хочешь сказать, – отвечал он. – У всех у нас бывает большое романтическое увлечение, рядом с которым остальные кажутся обыденными и скучными – чудесный радужный сон, о котором приятно помечтать. Когда мне было четырнадцать, я воспылал страстью к даме, которая пела в оперетте. Боже, как я ее любил! Расскажи мне про свое увлечение. Из твоих слов я заключаю, что без этого не обошлось. На каком-нибудь дне рождения ты встретила рокового красавца с перемазанной вареньем физиономией и в костюмчике лорда Фаунтлероя?
Флик не обиделась, но улыбнулась.
– Это было не настолько давно.
Подбежал селихемский терьер Боб. Флик перевернула его на спину и с минуту рассеянно теребила за уши, прежде чем заговорить снова.
– Интересно, – сказала она, – помнишь ли ты, как в Америке возил меня к мистеру Парадену? Когда ездил с лекциями. Лет пять назад, перед самой вашей с тетей Фрэнси свадьбой?
– Конечно, помню. Думаешь, я совсем выжил из ума? Я помню и более далекое прошлое. Кули Параден – один из моих ближайших друзей.
– Там-то это и случилось.
– Что случилось?
– Ну, прекрасный радужный сон.
Мистер Хэммонд озабоченно взглянул на племянницу.
– Ты что, хочешь сказать, что тайно сохнешь по Кули? Староват он для тебя, дитя. И потом, ты не интересуешься старыми книгами. Тебе нечем его привлечь.
– Не говори глупостей. Это Билл.
– Какой такой Билл?
– Билл Вест. Племянник мистера Парадена. Если хочешь, моя большая любовь.
Мистер Хэммонд нахмурился.
– Билл? Билл… Наверно, я действительно выжил из ума. Решительно не помню никакого Уильяма.
– Да нет, помнишь. Племянник мистера Парадена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75