Принцесса – широкоплечая девица в роскошном, хотя и несколько пострадавшем во время борьбы охотничьем костюме, состоявшем из черных шаровар, серой рубахи и серого же, расшитого серебром кафтана – яростно грызла кисточку для письма. Фигурой, одеждой, прической и крупными чертами лица Чаг походила на мужчину, крепостью же мышц и воинской осанкой она, пожалуй, превосходила любого рыкаря, и те, чтобы оградить себя от неприятных неожиданностей, не только связали пленнице ноги, но и примотали к ним левую руку царственной богатырши, оставив свободной лишь правую – для письма.
Очевидно, выкуп, потребованный похитителями, не был чрезмерным, раз Чаг так быстро согласилась писать отцу. Непривычная обстановка и два десятка звероподобных мужиков, казалось, не пугали старшую дочь Бергола, однако сам процесс письма явно причинял ей страдания. Она то склонялась над листом пергамента с таким видом, словно собиралась вонзить в него кисточку, то откидывалась назад, морща низкий лоб и короткий толстый нос в тягостном раздумье. Обступившие ее рыкари сочувственно вздыхали и кряхтели; грубые, обветренные лица их морщились и кривились, точь-в-точь как у принцессы, будто им тоже приходилось составлять непокорные слова, подгонять их друг к другу, и лишь один из рыкарей, высокий мужчина с длинным, узким, как нож, лицом, глядел на пергамент с пониманием. Улыбка, скользившая по его тонким губам, свидетельствовала о том, что он не только разумеет грамоте, но и тайно посмеивается над муками сочинительницы.
Наконец Чаг, сделав последнее усилие, отбросила кисточку, торжествующе огляделась по сторонам и низким, глухим голосом объявила:
– Готово. Можете везти письмо моему отцу.
– Заруг, проверь, так ли она написала! – потребовал у длиннолицего коренастый круглоголовый крепыш, атаман рыкарей.
– Написано, как договорились. Гонца сейчас пошлем или дождемся утра?
– Подождем до завтра, спешить нам некуда.
Заглядывая в пергамент, уважительно покашливая и скребя в бородах, рыкари один за другим начали расходиться и укладываться на ночлег. Атаман, скатав письмо в трубку, сунул его за пазуху, связал принцессе руки за спиной и, пожелав ей сладких сновидений, направился к выходу из пещеры – проверять дозоры. Около девушки остался один Заруг.
– Пора! Он ведь может всю ночь не спать – караулить. – Гиль нетерпеливо заерзал, почесал стрелой спину, проверил, не разлохматилась ли тетива лука.
– Погоди, не время еще. Подождем, авось без кровопролития обойдется.
К тому времени как атаман вернулся, протяжные зевки сменились мирным похрапыванием. Не спала только принцесса, не сводившая глаз с пляшущих языков пламени, да Заруг, не сводивший глаз с принцессы.
– Не спишь? Правильно, гляди, гляди за ней в оба. Деться ей отсюда некуда, а все ж на душе неспокойно. Шутка ли – мешок золота девка стоит. Двух мужиков из-за нее потеряли… Ай-ай-ай… – Атаман обошел пещеру, еще раз проверил, надежно ли связана пленница, и улегся на шкуру рогача в десятке шагов от очага. Поворочался, бормоча что-то невнятное, и затих, по-детски свернувшись калачиком и положив ладонь под щеку.
Мгал вытащил из переметной сумы веревку, при помощи которой уже не раз спускался в зал, закрепил ее в расщелине между камней. Гиль и Эмрик положили перед собой луки со стрелами. Время тянулось медленно, тишину, царившую в пещере, нарушали только вздохи и посапывание спящих; огонь в очаге начал гаснуть.
– Кажется, заснул…
– Нет, нет, я чувствую, он не спит. О, Самаат, этот длиннолицый задумал какую-то пакость! Может, всадить в него стрелу? Грамотей среди рыкарей – ох, не к добру это!
– Погоди, прикончить его мы всегда успеем. Смотри-ка, и правда…
Заруг поднялся, подбросил в очаг охапку хвороста и склонился над принцессой:
– Ну-ка проснись, дело есть.
Девушка неловко села, помогая себе связанными за спиной руками, ожившее пламя осветило ее угрюмое, встревоженное лицо.
– Что еще тебе от меня надобно?
– Хочу узнать маленький секрет рода Амаргеев. Как удается вам проникать в храм Дарителя Жизни?
Гиль вздрогнул, Эмрик многозначительно прошептал: «Ага!» – и только Мгал остался безмолвным и недвижимым. Он предвидел, что на пути к кристаллу Калиместиара их еще ждут многие неожиданности.
– Это не маленький секрет. Это родовая тайна, и выдавать ее первому встречному разбойнику я не намерена. Достаточно того выкупа, который…
– Меня не интересуют деньги! Я хочу знать тайну храма, и если будешь ломаться – тебе же хуже: для начала лишишься глаз. Ясно? – В руках Заруга блеснул узкий длинный кинжал.
Чаг отпрянула, насколько позволяли ей путы, и сдавленным голосом произнесла:
– Я не знаю тайны храма. Внутри он ничем не отличается от других посвященных Небесному Отцу. Разве что сохраннее и чище…
– Не прикидывайся глупее, чем ты есть. – Заруг коротко, скрипуче рассмеялся. – Ты знаешь, как войти в святилище, с меня довольно и этого. Не вздумай кричать – смерть твоя на кончике моего кинжала. – Лезвие стилета коснулось шеи девушки.
– Мгал, Эмрик! Позвольте, я уложу этого длинного? Я попаду, не зря столько времени тренировался! – взмолился Гиль, дрожа от возбуждения.
– Свою лихость покажешь, когда мы поднимем сюда принцессу. Путь до Исфатеи не близкий, и вам с Резвым придется изрядно потрудиться. А пока – наберись терпения.
С отвращением и страхом смотрела Чаг на склонившегося над ней мужчину. Ее не пугали рыкари – бродяги и охотники, вставшие на путь разбоя, но этот тонкогубый, шипящий, как змея, человек был ей непонятен и внушал необоримый ужас. Преследующий какие-то свои неясные цели или одержимый бесами, он был готов к убийству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147