– Где ты потерял глаз, подмастерье третьего цикла Заруг? – неожиданно жестко спросил Толеро, поднимаясь из кресла.
«Ага, в письме Урогаля есть кое-что и обо мне», – понял маг и, твердо взглянув в лицо капитана, оказавшегося одного с ним – немалого – роста, не задумываясь отчеканил:
– В Чиларских топях, через которые последовал за похитителем кристалла Калиместиара.
– Угу, – удовлетворенно промычал Толеро. Поднес к губам похожий на маленькую, замысловато завитую раковину свисток и издал пронзительную призывную трель. – Мой помощник даст тебе двадцать меченосцев, но к утру они должны вернуться на «Норгон».
– А охранная грамота? – напомнил Заруг, сердце которого готово было выскочить из груди.
– Ты получишь ее! – пообещал Толеро и, приблизив свое лицо к лицу Заруга, доверительно добавил: – Добудь кристалл, и, клянусь Светом, не позднее чем через тридцать дней ты ступишь на набережную Нинхуба. И поверь мне, в этом городе найдется немало славных домов, чьи хозяева сочтут за честь для себя принять единственного в Братстве одноглазого мастера.
Улыбка тронула криво сросшиеся губы Заруга, придав его лицу жутковатое выражение.
– Я сделал бы все возможное и невозможное, чтобы завладеть кристаллом и убить северянина, даже если бы меня ждал не Нинхуб, а смрадные ямы Гайи, – прошипел подмастерье третьего цикла и на шаг отступил от Толеро, чтобы подоспевший на зов свистка помощник капитана «Норгона» мог получить необходимые распоряжения.

3

День и ночь скользил «Счастливчик» по Голубой дороге, садился на мели, застревал в протоках, но вынужденные эти остановки вскоре перестали раздражать Батигар. Во-первых, они делали плавание не таким монотонным, а во-вторых, позволяли ненадолго сойти на берег и набрать диких ференг и ваньги, разнообразивших рацион Батигар и Мисаурэни, которым скоро прискучила стряпня гребцов, варивших по очереди на крохотной печурке густую, обильно приправленную душистыми травами похлебку, к которой подавались разогретые на пару лепешки из серо-бурой муки, запас которой казался неисчерпаемым.
Во время походов за фруктами девушки лучше узнали друг друга, и между ними установились едва ли не дружеские отношения, хотя, учитывая возникшую после первого знакомства взаимную неприязнь, предположить подобное было трудно. Мисаурэни достаточно было попристальней приглядеться к четвертому пассажиру, на которого прежде она не обращала ни малейшего внимания, чтобы раскусить нехитрый прием с переодеванием.
Сближение произошло совершенно случайно. Во время одной из вылазок за фруктами Батигар услышала пронзительный визг и крики смертельно испуганной Мисаурэни. Не колеблясь, девушка выхватила кинжал и стала пробираться между переплетенными лианами, поросшими изумрудным мхом стволами деревьев, туда, откуда раздавались призывы о помощи. Увидев вцепившуюся в волосы Мисаурэни перепончатокрылую тварь с ужасающей алой пастью, усеянной мелкими, похожими на иглы зубами, она подумала, что ведьме грозит серьезная опасность, и, лишь встретившись взглядом с расширившимися от нестерпимого ужаса глазами певуна, осознала весь комизм положения. Ваньговый нетопырь – несмотря на внушающий оторопь облик, существо, питающееся исключительно фруктами, – мирно спал, как ему свойственно, вниз головой, уцепившись коготками за ветку ваньгового дерева, когда Мисаурэнь случайно потревожила его, и он с перепугу вцепился в ее роскошные локоны. Оба были в неописуемом ужасе, а визг девушки окончательно вывел певуна из равновесия, подвигнув сражаться и дорого продать свою жизнь.
– Не ори, сейчас я тебя освобожу! Ничего страшного не случилось, это же просто летучая мышь! – прикрикнула Батигар на верещавшую дурным голосом ведьму и принялась отцеплять от нее певуна. Дело это оказалось непростым и кончилось тем, что она вынуждена была отхватить кинжалом большой клок волос Мисаурэни, после чего та наконец смогла увидеть «напавшее» на нее чудище. Внешность его заставила ее побледнеть, и она, верно, грохнулась бы в обморок, если бы принцесса не поспешила объяснить, что певун ничуть не опаснее курицы и высоко ценится за сладкозвучное пение, похожее одновременно на мяуканье и птичье чириканье.
– Избавь меня от этого кошмара! Прикончи его или убери куда-нибудь! Видеть эту тварь не могу! – взмолилась все еще всхлипывавшая Мисаурэнь. Но Батигар пришло в голову, что совсем неплохо иметь собственного певуна, и, не слушая стонущую и ругающуюся ведьму, она, сняв куртку, накинула ее на перепончатокрылое чудище, лапы которого оставались спутанными обрывками шелковистых волос.
Глядя, как ловко Батигар управляется с нетопырем, Мисаурэнь прониклась к девушке уважением, а так как скрывать чувства она не умела и не считала нужным, то, кончив ругаться, разразилась самыми горячими похвалами в адрес своей спасительницы. Принцесса была польщена и растрогана пылкими словами ведьмы, и таким образом лед отчуждения треснул. Батигар вынуждена была признать, что миниатюрная девица обладает, несмотря на множество недостатков, кое-какими достоинствами, а Мисаурэнь – что переодетая попутчица ее – единственный человек на корабле, не испытывающий перед ней суеверного ужаса, – не виновата в том, что родилась девушкой.
Приглядываясь друг к другу, они, захватив с собой плененного певуна, двинулись к «Счастливчику», слово за словом разговорились. Вылазки за фруктами и кормление Чапы – так назвала Батигар певуна, ставшего любимцем всей команды, норовившей угостить его сидром, – сблизили девушек, и теперь они уже вдвоем расспрашивали проплывавших на встречных судах о Сагре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147