Я немного ослабил давление и сказал:
– Молодец. Повтори еще раз.
– Я отрекаюс-с-сь от него.
– Назови имя. От кого ты отрекаешься?
– От С-с-сетра. Я отрекаюс-с-сь от С-с-сетра навс-с-сегда.
Я глянул на Гарсега через плечо:
– Ну, что скажешь?
Он пожал плечами.
– Вас удовлетворяют пустые слова?
– По-твоему, она говорит неправду?
– Не знаю. Слова не имеют значения – кто угодно может сказать все, что угодно. Она не может отречься от Сетра, как я вам заметил. Если узник отречется от своих оков, разве они падут с него?
– Какой клятвой она может скрепить свое слово?
Гарсег потряс головой:
– Никакой.
Я снова задумался и наконец спросил:
– Как же Сетр подчиняет их своей воле?
– Кто знает?
– Ну, она-то знает. – Я опять тяжело навалился на химеру и угрожающе проговорил: – Слушай. Признавайся немедленно, каким образом он держит тебя в повиновении, или я сию же минуту сломаю тебе хребет.
Тут Гарсег много чего сказал, но я не собираюсь приводить здесь все дословно. В общем, он потребовал, чтобы я отпустил химеру.
– Убейте меня, – сказала она. – Покончите с-с-со мной, из-з-збавьте меня от мук.
Я поставил ее на ноги и схватил за горло.
– Ты поклялась именем Сетра, разве нет? Признайся!
– Да.
К тому времени над нами уже кружило десятка два мерзких тварей, и я решил, что лучше побыстрее добраться до башни. Я позволил второй химере подняться и схватил за горло ее тоже. Я заставил обеих сложить крылья, подхватил под мышки одну и другую и помчался вверх во весь дух. Они весили немного, и море катило сквозь меня свои мощные волны. Но все равно мне пришлось трудно, и, когда мы оказались в башне, я чуть не терял сознание от перенапряжения. Я швырнул химер на пол и не позволял им открывать рта, покуда не подоспел Гарсег и я сам не отдышался немного. Мы находились в большом, просто огромном темном помещении, где пахло тухлым мясом и плесенью и царила такая тишина, что я слышал удары собственного сердца. У дальней стены стоял трон высотой футов двадцать пять и шириной футов пятьдесят.
– Здесь Сетр замышляет править нашим миром, – сказал Гарсег, когда вошел туда вслед за мной. – Судить нас, принуждая вести добродетельную жизнь.
Я все еще злился.
– Подобная задача представляется мне непосильной, – сказал я. – И хотя в эльфах мне нравятся многие черты, все в один голос говорят, что им нельзя доверять и что все они врут как сивый мерин.
Я думал, Гарсег возмущенно набросится на меня после таких слов, но он просто кивнул с печальным видом.
– Знаешь, – сказал я, – мы тоже не самые честные люди на свете.
Тут он сказал нечто, страшно удивившее меня.
– Но вы – боги Эльфриса, – сказал он.
Я никогда прежде не слышал ничего подобного. (Ну ладно, на самом деле слышал, но забыл.) По тону Гарсега я понял, что он говорит серьезно, и не знал, как реагировать. Я не хотел показывать своей растерянности, мне нужно было время подумать, поэтому я схватил одну из химер и снова спросил, отреклась ли она от Сетра, а когда получил утвердительный ответ, велел ей принять обличье обычного эльфа, поскольку оно нравится мне гораздо больше. Она попыталась, но безуспешно.
Я сказал Гарсегу, что он был прав.
– Вероятно, ты знаешь Дизири, – сказал я. – Я тоже ее знаю, и однажды она меняла обличья для меня. Казалось, это не составляло для нее никакого труда. Тебе было трудно превратиться в крокодила с дюжиной лап?
Он помотал головой.
– Все дело в концентрации, сэр Эйбел. Смотрите.
Еще не успев договорить последнее слово, он расплавился, потек. Я знаю, ты не понимаешь, что я имею в виду, даже если тебе кажется, что понимаешь. Но иначе я не могу описать происходившее. Ты видел гончаров за работой? Казалось, незримые руки лепили Гарсега. Постепенно он становился похожим на меня. (Я имею в виду, на меня в том обличье, какое я принял после знакомства с Дизири.) Он становился похожим на меня все больше и больше – и наконец стал похож настолько, что одурачил бы любого на корабле. Никакого огня и дыма не было, но я о них и не подумал.
Именно тогда я впервые обратил внимание на его глаза. Я уже, наверное, раз десять упоминал о горящих желтых глазах эльфов. До сих пор я не задавался вопросом, почему у Гарсега другие глаза. Глубоко посаженные, раньше они скрывались под кустистыми синими бровями. А у крокодила глазки были крохотными, и я не особо к ним присматривался. Когда Гарсег принял мое обличье, разглядеть глаза стало легче, и я присмотрелся повнимательнее. У него были совсем не эльфийские глаза. Но и не человеческие. А также не кошачьи, не собачьи и не любые другие в таком роде. В глазах у него я увидел темную ветреную ночь.
И без того испуганный, я испугался еще сильнее. Я сделал вид, что ничего не заметил, но внутри у меня все дрожало. Чтобы скрыть свое смятение, я велел второй химере тоже отречься от Сетра.
Она отказалась, и я спросил:
– Ты отказываешься, хотя он превратил тебя в уродливое существо и заставил сторожить свою башню? Что хорошего он сделал для тебя?
– Мы не получили от него ничего, кроме этих обличий, – сказала первая химера. – Он обещ-щ-щал нам больш-ш-шую награду пос-с-сле того, как мы выполним с-с-сле-дующее задание.
Вторая кивнула:
– И пос-с-стоянно дает нам с-с-следующее задание.
Гарсег встал между мной и химерами:
– Если все так, а я знаю, что это так, почему ты не отреклась от Сетра, как твоя подруга?
Вторая химера подошла ко мне и встала на колени:
– Гос-с-сподин, я буду с-с-служить вам во вс-с-сем. Разве этого недос-с-статочно? Я с-с-спасла вас-с-с, вмес-с-сте с Баки. Прос-с-сите меня о любой ус-с-слуге, и я выполню вашу волю.
Мне требовалось время на раздумье, поэтому я спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159