Арива старалась выдерживать неторопливую величавую поступь, однако ее так переполняло торжество и веселье, что ей больше всего хотелось подобрать юбки и побежать вперед.
Между стражниками пробирались дети и бросали ей под ноги цветы. Арива смеялась вместе с ними. Старики и старухи тянулись, чтобы поцеловать ее руку, и она охотно позволяла им это. Ее имя слышалось повсюду, его произносили солдаты, крестьяне, пивовары, портные, и она улыбалась всем вместе и каждому в отдельности.
Когда она вступила в старый квартал возле гавани, она увидела людей, свисавших из окон вторых этажей и жаждавших увидеть королеву. Из тех же окон свешивались знамена, расшитые золотым и черным – цветами Розетемов. Они развевались на ветру, касаясь ее волос и платья. Арива смеялась, махала людям рукой, целовала края знамен, что-то кричала в ответ на приветствия. Она была так счастлива, что на ее глазах выступили слезы.
Наконец шествие дотянулось до самой гавани. Там королеву уже ожидали военные корабли с отдраенными до блеска палубами, свежеокрашенными бортами и развевавшимися на мачтах знаменами с изображением пустельги. Когда появилась Арива, экипажи всех судов, выстроившись на палубах, дружно прокричали слова приветствия так громко, что в окнах ближайших зданий задребезжали стекла. Стая чаек взлетела к небу. Арива одна взошла на помост, выстроенный перед кораблями, на котором стояло единственное простое кресло без всяких украшений. Подойдя к этому креслу, она остановилась и повернулась лицом к волновавшемуся морю народа. Наступил самый главный момент в ритуале коронации, все затихло, люди опустились на колени и низко, едва ли не до земли, склонили головы.
Наступила тишина, в которой раздался звонкий голос Аривы.
– Вы мой народ, – произнесла она, перекрывая шорох набегавших волн. – Я всегда буду вашей королевой. Ничто не сможет встать между нами. Я живу для того, чтобы служить великому королевству Гренда Лиар, всем его жителям и Божьему промыслу.
Она села в кресло, и вновь отовсюду послышались приветственные возгласы. Олио взобрался на помост, встал перед сестрой на колени и лбом коснулся ее колен.
– Истинно, сестра, ты наша королева, и никто не посмеет в этом усомниться.
Арива наклонилась и поцеловала его.
– Нам пришлось многое пережить с тех пор, как умерла наша матушка и двое братьев, дорогой Олио, но теперь все пойдет своим чередом. – Брат взглянул в ее глаза, светившиеся счастьем и серьезностью. – Мне кажется, что в мире снова воцаряется гармония.

Джес Прадо, пошатываясь, вышел из палатки с кожаной флягой в руке и не очень уверенно прошел через весь лагерь. За ним со злобной заинтересованностью наблюдал часовой. Прадо удалось без приключений добраться до середины лагеря, однако когда он начал обследовать свой пояс, то не удержался на ногах и упал в большую лужу мочи. Его падение сопровождалось громким хлюпающим звуком. Часовой долго и громко хохотал и оборвал смех лишь тогда, когда заметил сержанта, вышедшего из своей палатки и начавшего обычный обход лагеря. Солдат тотчас же забыл о пьяном Джесе и одернул куртку.
Прадо, которого теперь не было видно, отбросил флягу и пополз на четвереньках к тому месту, где стояли на привязи кони. Здесь он выбрал самого спокойного скакуна, отвязал его и тихо, с величайшей осторожностью вывел в темноту за пределы лагеря. Когда звуки лагерной жизни остались позади, он вскочил в седло, сжал коленями бока коня, вцепился руками в его гриву и опасной дорогой направился обратно в Хьюм.
Он долго ждал возможности удрать из-под пристального надзора, но рискнул попытаться сделать это лишь нынешней ночью.
Возраставший день ото дня гнев Рендла ввергал его в ужас. С тех самых пор, когда отряд подошел к границам Хаксуса, Рендл ждал донесения от Эдера, однако никто с этим донесением не явился. Рендл не желал признавать, что его верный лейтенант предал его, и потому, несмотря на то, что известие о существовании Линана и его приблизительном местонахождении могло возвысить его в глазах короля Салокана, он был в ярости от того, что юный принц вновь ускользнул от него.
Прадо понимал, что теперь его собственная жизнь не стоила ни гроша для Рендла, и что если его побег не удастся, то его будет ждать неминуемая гибель. Кроме того, он считал, что если Рендл мог оповестить обо всех обстоятельствах Салокана, то сам он с таким же успехом мог бы продать сведения Ариве.
Он поднял глаза и посмотрел в яркое далекое небо, тотчас же подумал о том, как было бы хорошо стать птицей и благополучно долететь до дома. Тяжело вздохнув от разочарования, он осознал себя ничтожным одиноким человеком, оторванным волей судьбы от друзей и близких, маленьким человеком, которому предстоял далекий и опасный путь, не менее опасный, чем был путь вместе с Рендлом. Однако ему было необходимо преодолеть этот путь. У него были важные сведения для новой королевы. В последний раз он оглянулся на лагерь Рендла.
»А еще остался долг, который нужно вернуть, – подумал он. – Отыщи-ка меня, капитан Рендл. В один прекрасный день я вернусь к тебе и сниму голову с твоих плеч».

Дженроза вошла в укрытую хижину и тотчас же почувствовала себя плохо от жары. Посреди хижины ярко горел очаг, обложенный белым камнем. Рядом с ним лежала груда пушистых шкур, а на ней Линан. Он не приходил в сознание, его лихорадило. Лихорадка не проходила вот уже пять дней. Его кожа пожелтела, лицо искажала гримаса боли.
Камаль не отходил от него, сидел рядом почти неподвижно. Поначалу Дженрозе показалось, что он молился, но потом она расслышала имя Элинда Чизела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147