Ответом сайта стало долгое глубокое молчание. Так я и предполагала: потому что нет главы Верховного шариатского суда, нет и районного амира, кроме погибшего Бараева. Не объявил свою точку зрения на «приговор» и Аслан Масхадов. Его пыталась отыскать и я, и сам Муса Мурадов – журналист, которому Масхадов, между прочим, крайне обязан, поскольку на протяжении долгих месяцев лишь усилиями Мусы мир узнавал, что думает Масхадов по тому или иному поводу.Далее я обратилась в ФСБ – к другой стороне. У нас ведь на ФСБ возложена обязанность по руководству так называемой «антитеррористической» операцией. К тому же они и есть те самые спецслужбы, в зоне интересов которых, если быть формальными, на первом месте – защита конституционных прав граждан, а главное из этих прав – жизнь.ФСБ отделалась невнятным бормотанием: «Это боевики». А по сути – тем же молчанием в отношении «дела Мурадова и журналистов „Грозненского рабочего“, что и „Кавказ-центр“, и виртуальный Масхадов…Наступила тишина… Значит, жди беды. Этому научила нынешняя война. Мурадов и «Грозненский рабочий», действительно, – кость в горле всем участникам конфликта. По принципу: не служит никому и поэтому враг. А листовка? Это знак, сигнал: мы тебе оставим жизнь, только если ты будешь «под кем-то», останешься сам по себе – умрешь. Вот настоящий приговор, вынесенный Мурадову и еще трем журналистам в стране, где продолжает утверждаться такая «демократия», когда абсолютно никому не нужна независимая журналистика, и проще уничтожить и списать на конкурирующую спецслужбу, чем смириться с существованием.Кто же хотел убрать Мусу и трех его товарищей? Ответ очевиден: те, кто мечтает о продолжении войны. И неважно, какие у этих господ имена: Иван Петров изФСБ или Шамиль Басаев из Шуры, главное – такое у них совместное спецмероприятие.Это – двойное предательство. В полном соответствии с жанром, утверждающимся в российском обществе в связи с предыдущей профессией ныне избранного президента. Если в ельцинские времена мы жили от одной его болезни до другой, то теперь существуем от одного спецмероприятия до другого. Завершилось спецмероприятие по уничтожению Виктора Попкова, независимого журналиста и правозащитника, смертельно раненного в Чечне и впоследствии скончавшегося, – началось спецмероприятие по уничтожению Мурадова. Когда ни одна из сторон чеченского конфликта не может действовать единолично, не будучи поддержана другой, якобы ей противостоящей.Напоследок о чеченском гражданском обществе. Где они, просто чеченцы? В первую голову заинтересованные, чтобы Муса Мурадов и его коллеги – люди уникальные для этого общества – были живы и работали? Быть может, они завалили письмами протеста и возмущения все столичные газеты, администрацию президента, ФСБ, МВД, Генпрокуратуру, Басаева, Масхадова и «Кавказ-центр»?Ничего подобного. И не в первый, между прочим, раз чеченцы отсиживаются. Включая тех, кто пользовался помощью «Грозненского рабочего» не раз и не два. Ради которых и работал Мурадов.Разгром спецслужбам удался. Спустя полгода после описываемых событий «Грозненский рабочий» перекочевал в область мифов. Муса не выезжает из Москвы, которую не любит. Угрозы превратились в нескончаемый поток, и защитить его некому. Мужчины-журналисты из редакции разбежались – кто куда, спасая жизни. Свои и семей.Газету – изредка, с огромным трудом – выпускают героические чеченские женщины-журналисты, вынесшие эту войну на своих плечах. Чеченские женщины не боятся ничего? Так часто спрашивают, в том числе и военные, грабящие этих женщин, издевающиеся над ними, насилующие их. Да, чеченские женщины ничего не боятся. Потому что боятся всего. Солдатское письмо «Я был призван в Вооруженные силы РФ. Мое место службы – часть № 45935, ремонтно-артиллерийские войска. Принял присягу 8 июня 2000 года. 27 ноября был переведен в 5-ю батарею на должность слесаря-сантехника. Работать приходилось днем и ночью, а материалов и средств не было, приходилось иной раз приносить свой инструмент и материал. Из-за плохого снабжения мы работали медленно, и начальство нас пугало, что отправит в войска. А отправляют в войска у нас в 5-й – только в Ханкалу.Но в принципе служить было можно, пока не произошел такой случай. Нашему старшему сантехнику захотелось легких денег, и он втайне от нас сделал отверстие из нашей мастерской на вещевой склад. Таскал оттуда вещи и продавал. Отверстие он тщательно замаскировал, и мы узнали о нем, когда нашли в мастерской пару военных ботинок и форму. Он сказал, чтобы мы никому не говорили про этот лаз и сами туда не лезли. Нам ничего и не оставалось, как молчать, так как старший сантехник был старше нас по сроку службы на полгода. А с фазанами лучше не шутить. И еще он сказал: если найдут отверстие, сядем вместе…И отверстие нашли. Мы с Серегой как раз находились в мастерской. К нам туда пришли завскладом пр. Филипов, нач. вещевой службы к-н Голод и м-р Чудинов. Капитан Голод по очереди заводил нас в мастерскую, где дюймовой трубой вышибал признание – кто, когда и сколько вынес одежды. Но так как я не знал, сколько, когда и чего, а выдавать Инякова (ст. сантехника) я боялся – сказал, что об отверстии ничего не знаю. К-н Голод бил меня по мягким местам, после чего вывел из каптерки и пригласил туда моего товарища Сергея Большакова. С ним, как я понял, он проводил такую же беседу, как и со мной: я слышал крики Сергея. Затем побеседовали с Иняковым.После всего этого нас троих повели в воспитательный отдел на допрос к к-ну Сизову. Первого – сантехника Инякова. К-н Голод взял с собой лом и гирю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87