– Это у вас. У нас люди телевизор не смотрят, и часто спрашиваешь: «Помнишь такой-то фильм?» А человек отвечает: «Не помню».«Стреляли…» И тут же смеются, и ласкаются – настоящие молодожены: одухотворенные недавней ночью и полностью свободные от любого «вчера», каким бы оно ни было. Наука жить сиюминутным счастьем освоена этой парой виртуозно. И действительно, ведь это еще не скоро, часа через три, наступит грозненский день, и тогда навалятся проблемы: что поесть, где достать воду, – и придет злость, и обида, и осознание клетки, в которую загнан судьбой, и, в конце концов, ближе часам к трем даст о себе знать хроническое отсутствие обеда…Но пока – завтрак. Грозненский завтрак военного времени. Жидкий чай – вода, хоть и перекипяченная несколько раз, но чем-то пахнет.–Лучше делать вид, что у нас все, как у остальных по стране, – говорит Вика, потягивая горячую жидкость, гордо именуемую «утренним чаем». – Иначе сойдешь с ума.–И не вспоминать, что, кроме чая, в доме ничего? – полуспрашивает-полуутверждает Саша.–Ты на что намекаешь? – кокетливо косит глазом Вика. – Что я плохая хозяйка? А?Вика и Саша – грозненские молодожены. Из городка Иванова – так называется один из грозненских микрорайонов, где нет улиц, а лишь номера домов.Официально они – Александр Георгиевич и Виктория Александровна Джура. Вступили в законный брак 6 апреля 2001 года – несколько месяцев назад.–Вика, все, хватит ерунды! Читай же! – приказывает причесавшийся «босяк», выпив чая.Минуты две Вика кокетничает, «строит глазки» мужу, напустившему на себя суровость. На третьей минуте игры, как только Саша реагирует на «глазки», Вика опять куда-то в сторону запускает руку и достает тетрадь, прошедшую с ней всю войну. …Понять – поймешь. Почувствовать – не сможешь: Чужая боль – горька, но не болит. До самоистязания, до дрожи Сознание того, что инвалид…
Вот и сидишь, подкошенный кузнечик. Пройдешь пять метров – и опять садись… И только ветер обнимает плечи, Но все равно душа стремится ввысь.
Как больно насмехается природа, Какое испытание в судьбе, - Когда идешь походкою урода, И взоры все прикованы к тебе. –Ну, вот, заголосила… – прерывает Вику Саша. – А что-нибудь веселенькое есть?Однако видно, что мужу именно это стихотворение очень нравится. Он просто не хочет казаться слабым при гостях.Саша и Вика – инвалиды первой группы. С детства. В десять лет Вику сбил мотоцикл, и все, что с ней сейчас, – последствия тяжелейшей черепно-мозговой травмы. А Саша просто родился таким. Их опорно-двигательные аппараты на пару бастуют. Бывают, конечно, светлые дни – особенно у Вики, которая еще кое-как передвигается. Но большую часть долгих месяцев оба проводят на площади в два с половиной квадратных метра, на кухоньке в уцелевшем первом этаже их «пятиэтажки» (наверху – сгоревшие и разбомбленные квартиры), сидя за столом, стоящим у окна, через которое пролетают пули. А во след слова: – Бедная, несчастная. – Кругом голова, Но я – безучастная. А во след – смешки: – Посмотри, как ходит!… – Говорят, стишки Сочиняет вроде… И опять – босиком по лезвию. Не озлобиться. Не отчаяться – И в невзгодах жизнь продолжается. Год за годом – как речка быстрая. Плакать – просто. Труднее – выстоять. Вика Джура – поэтесса. Это ее главное занятие в жизни. Теперь помимо Сашки, конечно. Она пишет стихи в старых школьных тетрадках – своих и чужих, много работает над словом, часто переписывает. И поэтому очень плохо спит по ночам.–Как и полагается поэту, – добавляет Саша.–Представьте, – подхватывает Вика, – когда вчера стреляли нам в окно, то я как раз крепко заснула. Потому что вечером получилась одна строчка. Вот и не проснулась, хотя трусиха – ужасная.–Трусиха? Но почему не уходите отсюда? Как вы все пережили?–Тогда мы уже были вместе, просто еще не расписались, – рассказывает Саша. – Сидели тут, в подвал не спускались – не было физической возможности. Я был спокоен, готов к смерти. А вот Вика очень кричала в самые страшные моменты. Так и переживали. Так и переживаем.Он замолкает. Я уговариваю продолжать. Но Саша отрицательно машет головой – не хочет.–Пусть Вика просто почитает. У нее есть удачные стихи о войне.Вика уже не строит никаких «глазок» и сразу читает: Девять вечера. Зима. Школьный двор молчит. Посмотри: луна сама С нами говорит.
Полнолунья яркий свет – Будто сходят сны… Будто не было и нет Горя и войны.
Мы перекидываемся парой незначащих фраз. Это как глоток воздуха между нырками на глубину. И опять – стихи о войне вокруг: Что происходит? Происходит – что? Как спится вам, приказы отдающим?
Ведь достается больше – здесь живущим От тех – и тех. Неведомо за что… Одним – нужна свобода позарез. Другим же – наведение порядка. И вот – бомбят… Вика загрустила… Молчит, поглаживая «ночные» дырки в оконном стекле.Но на то и муж, чтобы грусть женину разгонять. Это Сашина твердая позиция. И он начинает «лечить» свою любимую поэтессу.–Думаете, Вика – такая? Ничего подобного! Она – настоящая хулиганка. Это при гостях выделывается. Знаешь, давай про печень…– Ну нет. Она же из Москвы, ей нужно о войне – серьезное.– Опять ломаешься?– Ладно! Надоел! – Но «надоел» – тоже с любовью. Заявила как-то Печень: – Вы мне давите на плечи! Мне теперь угодно Жить от всех свободно!…
– Тут подпрыгнула Ступня: – Правильно! Брависсимо! Заявляю, что и я Буду независима!…
Хватит мной руководить – Буду я сама ходить! И девчонка-Селезенка Запищала тонко-тонко: – Надоел мне ваш паштет – Дайте суверенитет!… От такого беспорядка Организм пришел к упадку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87