«Он был убежден, – рассказывал один бывший ответственный чиновник ЦРУ, – что КГБ обладает неограниченными возможностями и может обмануть не только американское, но и все остальные западные правительства. Этот заговор был детищем специального подразделения КГБ – „Управления дезинформации“, которое внедряло своих агентов в высшие эшелоны власти разных государств, не ограничиваясь их органами разведки».
По мнению Голицына, Канада, Великобритания, Западная Германия и Австралия стали жертвами этого обширного заговора. Лучшие специалисты контрразведок упомянутых стран собрались в Вашингтоне, в ЦРУ, чтобы лично услышать то, что он скажет. Домой они увезли основные материалы, которые должны были позволить им начать собственное расследование, с целью обнаружения одного или нескольких предателей у себя дома. Так разведки этих стран были в свою очередь парализованы «откровениями» перебежчика.
Однако нигде, кроме Франции, дело это не достигло такого размаха. Правительство и спецслужбы были потрясены откровениями Голицына. Началась эра подозрений, последствия которой ощущаются до сих пор.
В основу подозрений легло личное письмо Джона Фитцджеральда Кеннеди генералу де Голлю, которое весной 1962 года доставил в Елисейский дворец специальный курьер. В послании, которое должно было быть вручено непосредственно главе государства, американский президент ставил де Голля в известность о том, что, по утверждению некоего информатора, которому он полностью доверяет, французские разведывательные службы и даже правительство де Голля полны советских агентов. Серьезность угрозы, уточнял Джон Кеннеди, служит объяснением того, почему он предпочел вручить письмо напрямую. Ибо теперь официальные каналы попали под подозрение. Американский президент уверял своего французского коллегу в чистоте своих намерений и обещал предоставить информатора в распоряжение любого эмиссара, которого генерал сочтет достойным доверия и пошлет в Соединенные Штаты.
Письмо произвело эффект разорвавшейся бомбы. Через два дня после его получения генерал де Голль лично избрал генерала де Ружмона, начальника 2-го бюро (разведка) генерального штаба сил национальной обороны, для выполнения «исследовательской» миссии в США. Через неделю, окруженный чрезвычайной секретностью, французский офицер появился в Вашингтоне. Ни СРК, ни УОТ, ни Посольство Франции в США не были информированы о его миссии. Впрочем, за исключением горсточки людей, облеченных доверием де Голля, никто ничего не знал о тех серьезных претензиях, которые выдвинул Кеннеди.
В Вашингтоне генерала де Ружмона свели с Анатолием Голицыным. Сначала он слушал Голицына с недоверием. Как правоверный голлист, он пытался найти за всем этим делом какой-то американский маневр, направленный на то, чтобы осложнить проведение политики де Голля. Через три дня, после многочасовых бесед, де Ружмон убедился в искренности перебежчика. Угроза серьезна, даже огромна.
Вернувшись в Париж, генерал явился с докладом непосредственно к генеральному секретарю Елисейского дворца – Этьену Бюрен де Розье. Он сделал вывод, что перебежчик говорил правду, и полагал, что нужно как можно скорее послать в США команду, специализирующуюся по контрразведке, поручив ей собрать приметы советских агентов, проникших в самое сердце французского государства, а затем все тщательнейшим образом проверить. На следующий день по приказу генерала де Голля Бюрен де Розье собрал в Елисейском дворце руководителя СРК генерала Поля Жакье и директора УОТ Даниэля Дустена, чтобы поставить их в известность о серьезности положения. Немедленно была сформирована совместная команда СРК – УОТ из шести специалистов. Через неделю они выехали в Соединенные Штаты.
Слушания Голицына будут длиться месяцами, одно за другим, до самого конца лета.
Две недели контрразведчики провели с Голицыным. Все допросы записывались на пленку. Вечером шестеро французов сами расшифровывали магнитофонные пленки. Ежедневно их резюме отсылалось в СРК и УОТ в Париж по специальной системе кодирования, которую французы привезли с собой. После этого первого этапа другие контрразведчики по нескольку раз приезжали из Парижа в Вашингтон с целью показать перебежчику списки имен, биографии, соответствующие данным им приметам. Ибо Голицын не знал, кто те агенты, которых он изобличал. Он никогда лично не занимался разведсетью КГБ. В его задачу входила оценка сведений, поступавших от разных агентов. По типу информации и источникам документов, которые он получал, Голицын мог попытаться оцепить этот источник, а следовательно, и информатора. В Москве он присутствовал также на обобщающих совещаниях, где мог составить представление о работе некоторых групп во Франции и других западных странах. Но и в этом случае он не мог назвать никаких имен. Следуя подобным, более или менее расплывчатым показаниям, и должна была работать французская контрразведка. Кротовья работа, если можно так выразиться.
Десятки подозреваемых прошли перед ними. Одного за другим французы представляли их Голицыну, называя должность, вид выполняемой работы, места пребывания, а перебежчик рылся в глубинах своей памяти. Потом ему задавали роковой вопрос: «Он?» Осторожный Голицын отвечал: «Может быть, на него это похоже». Или полностью оправдывал того, над кем нависли тяжкие подозрения. Полицейские, депутаты, высшие чиновники, дипломаты, высшие офицеры и даже министры – в обстановке величайшей секретности их жизнь была просеяна сквозь сито, их связи проанализированы, их грехи и добродетели исследованы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153