Тигхи прислушался к ее охам и ахам. Как поступить в такой ситуации, ему совершенно невдомек. Затем рыдания перешли в сплошной вой, уллааа , который становился все тоньше и тоньше и вонзался в его голову подобно иголке. Он сделал еще несколько мазков шпателем, однако шум так действовал на нервы, что Тигхи отложил инструмент и, осторожно ступая, направился к главному пространству. Просунув голову в дверь, он негромко позвал:
– Ма.
На полу валялась какая-то бесформенная груда плоти, сотрясаясь от рыданий. Ма опять сменила вой на плач.
Тигхи стоял в дверном проеме, не зная, что делать. Затем на цыпочках подошел к матери и опустился рядом на колени:
– Ма, что случилось? В чем дело?
Рыдания прекратились, и сердце Тигхи тревожно екнуло: на него мог обрушиться сгусток беспредельного насилия. Ма зашевелилась и села. Тигхи, не в силах противостоять рефлексу, попятился. Однако его ма выглядела такой безутешной и жалкой; лицо от плача потеряло свои черты и превратилось в расплывчатое пятно; глаза покраснели и с отчаянием смотрели на сына. Тигхи остановился.
– О, мой малыш, – простонала она и неловко обняла его за шею. – Ты единственный мужчина в моей жизни. Ты моя жизнь. Ты и есть то, ради чего мы все делаем, боремся изо всех сил, хотя так легко сдаться, прекратить все, отступиться от всего.
И ма стала рыдать и плакать у него на плече, а Тигхи не знал, что делать. Он просто держал ее, поглаживая по спине, и издавал нечленораздельные успокаивающие звуки. По мере того как текли секунды, где-то глубоко внутри у Тигхи возникло и начало расти почти теплое чувство. Наверное, потому, что он и его ма могли наслаждаться этой близостью, она могла положиться на него. Или просто ужас превратил его ма в бесформенную груду плоти, от которой исходило частое, жаркое дыхание, обжигавшее шею. То была какая-то властная сила, однако в то же время Тигхи понимал ее неуместность. Через несколько мгновений ма мягко отстранилась от сына и вытерла лицо о рукав своей рубашки.
Тигхи сидел, смущенно пряча глаза. Ощущение близости испарилось, и осталась лишь неловкость.
Он вернулся к рассветной двери и снова приступил к работе. И опять никак не удавалось сосредоточиться. Бессвязные обрывки мыслей атаковали его мозг. Сделав несколько неровных мазков шпателем, Тигхи с раздражением отшвырнул инструмент и побрел прочь. Небо цвета меди походило на кусок старого исцарапанного пластика, только вместо царапин длинные, узкие облака, двигавшиеся вертикально. Снизу вверх дул свежий бриз – последнее напоминание об утреннем шторме – и приятно ласкал волосы.
Тигхи миновал несколько уступов, затем спустился по общественной лестнице на выступ главной улицы. Там в поисках работы рыскали несколько человек, которых его дед называл бездельниками. Сильно отощавшие мужчины и женщины в обтрепанной одежде. Их появление было признаком начавшихся перемен. Даже Тигхи это понимал. Обычно можно увидеть трех-четырех человек подобного вида, которые сидели на корточках, привалившись спинами к стене. Они надеялись получить хоть какую-то разовую работу, чтобы купить немного еды. Однако теперь здесь собралось больше дюжины людей. Лица некоторых были знакомы Тигхи. Других он совсем не знал. Он поднялся к мастерской Акате.
– Все торговцы только и говорят о переменах, – сказал ему часовщик, не вынимая линзу из глаза. – Плохие времена на подходе. Тот, кто умеет распознать их, чувствует загодя, как движение воздуха перед утренней бурей.
– Я видел больше дюжины людей, которые шатались по рыночному выступу в поисках работы. Больше дюжины – только подумать об этом! Там было и несколько новых лиц.
– Они прошли по этому выступу вчера вечером, – сказал Акате, – и обращались насчет работы напрямую к торговцам. Однако эти дела так не делаются. Они просто не понимают, как действует система.
С глубокомысленным видом он покачал головой:
– Кто они?
Акате пожал плечами:
– По-моему из Плавильни. Сначала они поднялись по стене до Сердцевидного Уступа, а оттуда уже к нам.
– А почему к нам?
– Кто знает. Могу только предположить, что с работой дело туго и в Плавильне, и на Сердцевидном Уступе. Поэтому они явились сюда. Ведь именно здесь живет дож. А также священник и принц.
Он усмехнулся и отвесил иронический поклон в сторону Тигхи.
– Но главная причина в том, что здесь резиденция дожа. А у нас все равно нет никакой работы. Мы в основном занимаемся скотоводством, а скот слишком ценная штука, чтобы доверять уход за ним каким-то скитальцам. Ну а остальные наши жители работают на торговцев козами. Нет, у нас они не получат никакой работы.
– И что же они будут делать?
– Шататься по уступам, пока вконец не отощают, – ответил Акате. – А вообще-то откуда мне знать? Пусть хоть в небо прыгают, мне-то какое дело.
Он поковырялся немного в каком-то механизме, а затем снял линзу с глаза. При этом раздался слабый хлопок.
– Сдается мне, что когда им станет ясно, что работы здесь нет, они попытаются любым способом раздобыть деньги, чтобы оплатить подъем по платной лестнице в Мясники. Как-никак самая большая деревня в этой части стены, там они скорее подыщут себе какое-нибудь занятие.
– Но если они не смогут найти работу, как им удастся покупать себе еду, не говоря уже о плате за частную лестницу.
Акате опять пожал плечами:
– Мне думается, что если им действительно будет грозить смерть, дож позволит им бесплатно подняться по своей лестнице, хотя бы ради того, чтоб трупы не разлагались на рыночном выступе. Или возможно, даст им околеть, чтобы мы могли их сжечь и удобрить наши огороды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176