«Вчера, сударь, – сказал он мне, – я был так возмущен вашим поведением, что забыл задать вам уроки на эти два дня…
– Я их сделал», – сказал я весь дрожа.
Г-н Ратен просмотрел сделанные мною уроки с некоторым недоверием: уж очень это было неожиданно. Затем, убедившись, что я действительно поработал в моем заточении, он сказал:
«Я хвалю вас за то, что вы по собственному почину избежали пагубного влияния праздности. Праздный юноша способен на самые скверные поступки, ибо находится во власти дурных мыслей, которые в вашем возрасте осаждают ленивые умы. Вспомните Гракхов, которые доставляли радость их матери Римские народные трибуны, братья Тиберий (162 – 133 до н. э.) и Гай (153 – 121 до н. э.) Гракхи, получили блестящее образование под руководством их матери.

потому лишь, что с ранних лет были благонравны и прилежны.
– Да, сударь! – сказал я.
– Вы даже не нашли времени поесть? – продолжал г-н Ратен, заметив, что моя пища осталась нетронутой.
– Нет, сударь!
– Я с радостью вижу действие глубокой печали, которую вы должны были испытывать, вспоминая о вашем вчерашнем поведении.
– Да, сударь!
– И вы серьезно размышляли по этому поводу?
– Да, сударь!
– Вы хорошо поняли, что беспричинный смех довел вас до забвения всякой почтительности?
– Да, сударь! (В эту минуту кто-то поднимался по лестнице!)
– А потом и до греха лжи… (Дверь в мастерскую живописца отворилась!)
– Да, сударь! (Послышался возглас изумления!!!)
– Что это за шум?…
– Да, сударь!» (Раздались восклицания, громкие крики, проклятия; я был близок к обмороку!!!)
Собрав, однако, все свои силы, чтобы отвлечь внимание г-на Ратена от проклятий, доносившихся сверху, я сказал ему:
«Когда вы покинули меня вчера…
– Подождите!» – перебил он меня, все внимательнее прислушиваясь к тому, что происходило в мастерской.
И верно: шум был ужасный.
– «Погибло! все погибло! – вопил живописец. – Кто-то влез в окно»… Живописец подошел к окну. «Жюль, ты со вчерашнего дня не выходил из своей комнаты?
– Нет, сударь! – ответил, выступив вперед, г-н Ратен, – и по моему приказанию.
– Черт побери! мою мастерскую разгромили, картины уничтожили, мольберт поломали!… ваш ученик должен был все это слышать…
– Не откажитесь выслушать бедного заключенного? – послышался голос из окошка епископской тюрьмы, – я все видел, я все вам расскажу.
– Говорите…
– Так знайте, сударь, вчера вечером на крыше как раз перед вашим окном собралось большое общество. Четыре кота и одна кошка. Вам известно, что когда господа коты жаждут любовных утех…
– Покороче! – сказал г-н Ратен.
– …они очень громко мяукают. А кошечка была кокетлива…
– Покороче, говорю вам, – повторил г-н Ратен, – это к делу не относится.
– Прошу прощения, сударь, но если бы не кокетство этой дамы и не ревность четырех кавалеров…
– Жюль, – сказал мне г-н Ратен, – выйдите на минуту на лестницу!»
Я не заставил себя просить.
«…Все было бы тихо и мирно, – продолжал узник. – Они как нельзя более нежно мяукали, но дама никого не слушала и бархатной лапкой наводила лоск на свою мордочку. Ни дать, ни взять Пенелопа среди женихов Как повествует в «Одиссее» Гомер, Пенелопа, жена Одиссея, царя острова Итаки, не веря слухам о гибели супруга, упорно отказывалась вторично выйти замуж и, чтобы избавиться от назойливых претендентов на свою руку, прибегала к хитроумным уловкам.

…
– А что потом? – спросил живописец. – Немного побыстрее…
– А потом один из котов вдруг позволил себе вцепиться когтями в морду другого поклонника, тому это не понравилось, остальные вмешались, бах, трах! это был сигнал: началась война не на жизнь, а на смерть! Вce слилось в сплошной шерстяной клубок, из которого торчали когти и зубы. Это был, черт побери, настоящий кошачий концерт. Пока коты дрались, Пенелопа прыгнула в мастерскую, весь клубок за ней… Больше я ничего не видел. Но слыша, какой шабаш там происходил, я понял, что они должно быть опрокинули какой-то предмет, затем еще что-то свалили. Это было около восьми часов вечера».
Меня очень унизила услуга, которую оказал мне узник, тем более, что его наглая ложь после стольких благочестивых фраз, его шутовской тон после стольких жалоб на страдания сразу уничтожили сочувствие, которое вызвал во мне этот человек. Я уверен, что если бы не присутствие г-на Ратена, я бы нашел в себе силы тут же изобличить его и во всем признаться живописцу. Но в моем преступлении была замешана любовь, и высокая добродетель г-на Ратена казалась мне огромным зловещим утесом, о который при малейшем подозрении с его стороны, я разобьюсь вдребезги.
В то время, как все это происходило, к дому подкатила коляска; юная мисс и ее отец уже поднимались по лестнице. «Сейчас у меня должен быть сеанс! – в отчаянии вскричал живописец. – Узник, вы нам рассказываете басни! Вот этот портрет я поставил лицом к стене, а сейчас он повернут к свету. По вашему мнению коты поворачивают портреты? Ко мне влезли, ко мне влезли в окно!… Жюль, ты что-нибудь видел?
– Жюль, прогоните собаку!» – приказал мне г-н Ратен. Надобно вам сказать, что в это мгновение прекрасный спаньель обнюхивал новый дождевой зонтик г-на Ратена. Я поспешил прогнать собаку на чердак и таким образом дать живописцу время забыть его роковой вопрос.
Когда я вернулся, он и в самом деле был занят своими посетителями, извиняясь перед ними за то, что принимает их среди такого чудовищного беспорядка.
«Если бы вы не уезжали завтра, – сказал он, – я попросил бы вас отложить на следующий раз последний сеанс.
– К сожалению мы не можем отложить наш отъезд. – ответил старик, – но, ради бога, не стесняйтесь, пусть наше присутствие не помешает вам в розысках преступника».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52