Поэтому они разводили небольшие садики, и их труд вызывал восхищение верных, приходивших нарушить монашеское уединение.
Когда предприимчивые цистерцианцы (нашлись и другие, последовавшие за ними) приняли буквально устав св. Бенедикта, пожелав одновременно молиться и работать, то тем самым они открыли путь для великих начинаний. И прежде всего в сельском хозяйстве, ибо труд по преимуществу был трудом землепашца, как показывает само слово «laborare» Работать, трудиться (лат.); французское слово «labour» означает «пахота, вспашка». (Прим. ред.)

. На каких же землях могли трудиться монахи? На тех, которые завещали им верные чада Церкви из соображений благочестия или страха перед адом. Земли эти зачастую не всегда оказывались плодородными (нередко дарственная подчеркивала, что земли нуждаются в обработке), например, долгое время были заброшенными и теперь практически вернулись в дикое состояние. Наконец, монахи сами селились на таких землях, какие они отыскивали, стремясь к строгому аскетизму, – и это были главным образом непроходимые места вдали от населенных районов. Да, монахи искали уединения в лесной чаще, тем не менее они все равно создавали пастбища, фруктовые сады, огороды, необходимые для пополнения запасов продовольствия. Содержать свой монастырь и заниматься его угодьями далеко не просто. Отыскать в лесных дебрях большую поляну, подходящую для своих нужд, – удача маловероятная, поэтому монахи начинали корчевать лес и распахивать землю.
Поэтому утверждать, что корчевание и распашка земель – занятие одних крестьян, которые действовали по принуждению своего сеньора или по собственной инициативе, было бы некоторым преувеличением. Жорж Дюби едва ли переоценивал роль монашеских орденов в этой области; он упоминает случай, когда одна коммуна в Бельгии (Герсталь) в XIV веке доверила цистерцианскому конверзу заботу о корчевании трех бонье (более 4 га). Тот же автор подчеркивает, что в XV веке практика обработки земли самим владельцем еще сохранялась, хотя уже и отходила в прошлое: настоятель одного сельского приората приказал «раскорчевать, очистить от камней и распахать 150 моргов земли», которые, как уточняет текст, «не обрабатывалась с незапамятных времен».
Еще один фактор объясняет то влияние, какое монахи оказывали на развитие сельского хозяйства в Европе. В принципе, как, например, у картезианцев, количество монахов в монастыре не могло быть слишком большим. Клюни со своими 700 монахами – исключение, почти невероятное. Обычно в обители насчитывалось 25–30 монахов, а часто и меньше. В развивающемся ордене, например в цистерцианском, численность братии росла очень быстро, а затем горстка монахов, как правило дюжина, отрывалась от основной обители и переселялась куда-нибудь подальше. Благодаря такому расселению осваивались новые территории, распахивались новые земли, вначале неблагоприятные для хозяйствования, но по тем же причинам заселяемые монахами, по которым это делали и самые первые братья.
Подобные расселения повторялись без конца, и в итоге вся Европа покрылась плотной сетью небольших аграрных центров, деятельных и образцовых. Только в IX–XIII веках монахи в буквальном смысле были теми, кого американцы называют «пионерами» – первопроходцами земель.
Работали ли монахи в поле? Св. Бенедикт свидетельствует об их сдержанном отношении к полевым работам, предписывая им трудиться на земле безропотно и не печалиться, если нужда или необходимость (например, в период жатвы) заставляют предаваться работе больше, чем положено. Впрочем, св. Бенедикт дает аббату право облегчать пост, если того требуют сельскохозяйственные работы. Разве Учитель стал бы предусматривать подобные меры, если бы весь труд монахов сводился лишь к надзору и садоводству?
Мартен оставил нам картину монашеских сельскохозяйственных работ. Вся братия по сигналу собирается вместе. Настоятель определяет каждому круг обязанностей. Монахи молятся. Каждый берет себе необходимые орудия труда. Затем различные группы монахов отправляются к месту работы с пением псалмов или же в совершенном безмолвии. Закончив работу, монахи возвращают инвентарь ответственному за исключением, как говорится в книге обычаев Сито, щипцов (forceps), мотыг (sarculae), вил (furcae), грабель (rastrum), серпов (facilla), которые монахи оставляют у себя на все время стрижки овец (tonsio), прополки (sarculatio), пилки (secatio) или жатвы (messio). Каждый складывал их у своей постели.
В таких условиях становится понятным то упорство, с которым монастыри защищали подчас свои права и владения, стоившие им стольких трудов.
«Как платить десятину от земель, распаханных нашими же руками?! – восклицают монахи-цистерцианцы XII века, осторожно добавляя при этом: – Из наших же собственных издержек?» Недостойно принуждать священников и нищих во Христе отдавать десятину из того, что они заработали своим трудом. И они не платили ее.

Духовная власть порождает экономику

Требования богоизбранности, которые в конце концов возобладали над всякими иными мотивами, побуждали монахов вводить новые методы обработки земель. Опыт показал, что стремление в точности следовать евангельской заповеди о труде и бедности влечет за собой тяжкий крестьянский труд, делающий монахов неспособными вести жизнь молитвенников, а в случае с канониками Премонтре – осуществлять апостольское служение. И на смену обработке земли непосредственно владельцем, составившей славу (и богатство) цистерцианцев, тамплиеров, картезианцев и премонстрантов, приходит использование труда братьев-конверзов, а впоследствии и наемных работников, ремесленников, земледельцев, лесничих и других, работавших по найму монастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106