Подойдя к туалету. Коулман секунду подождал и толкнул дверь. Та не шелохнулась. Сейчас он мог сказать вполне определенно – с той стороны раздавались чьи-то приглушенные крики о помощи. Коулман опять толкнул дверь. На этот раз она легко поддалась, но, как только он переступил порог, крик, уже переросший в нечеловеческий вопль, резко оборвался странным хлопком, напомнившим звук шины, лопнувшей на мокром асфальте, или бульканье вулканической лавы. И тут же Коулман почувствовал, как в него ударила мощная струя какой-то теплой жидкости, окатившей его лицо и шею. На мгновение ему показалось, будто Митч что-то ему сказал, но Нат не расслышал, что именно. Наконец он понял, что с ног до головы облит кровью.
Как и большинство полицейских в Лос-Анджелесе, Коулману нередко доводилось участвовать в перестрелках, однажды ему даже показалось, что его ранили, вероятнее всего, из какого-то скорострельного автомата. Сейчас он неуверенно шагнул вперед, обтирая кровь с глаз, в ожидании приступа боли. Но боль не ощущалась. С трудом до него дошло, что звуки, которые он принял вначале за выстрелы, а чуть позже за стук собственного сердца, на самом деле исходили от Митча, который колотил кулаками в дверь с внешней стороны.
– Нат, с тобой все в порядке? Ты меня слышишь?
Подергав за ручку. Коулман убедился, что дверь снова заперта.
– Вроде бы да. Только, по-моему, я заперт.
– Что там случилось? – спросил Митч. – Сержант! – позвал он. – Подойдите сюда – Коулман заперт в туалете.
Когда Коулман отер кровь с лица и оглядел туалетную комнату, челюсть у него отвалилась и задрожала мелкой дрожью. Кровь покрывала абсолютно все, везде виднелись кровяные сгустки: они свисали с потолка, стекали с разбитого зеркала в мелкую раковину умывальника и, собираясь в алые ручейки, текли у его ног. Буквально за несколько секунд раковина, словно в результате кровавого прилива, заполнилась до краев. Крепко стиснув челюсти, Коулман взглянул на источник этого кровавого извержения.
В углу громоздилась куча пропитанных кровью тряпок. Рядом с ними валялась мужская нога, у основания которой еще виднелись яички и половой член. Аккуратно оторванная, словно отрезанная ножом, рука продолжала держаться за ручку водопроводного крана. На дверце одной из кабинок повисло что-то похожее на розовый галстук, но, подойдя ближе, Коулман понял, что это вовсе не галстук, а обрывок кишок. Невольно отшатнувшись, он поскользнулся и упал, оказавшись впритык с головой бывшего обладателя еще не остывших частей тела, разбросанных по всей туалетной комнате, будто после нападения акулы. Перед ним была оторванная голова Тони Левина с конским пучком волос на затылке.
– Святый Боже! – воскликнул Коулман, с отвращением оттолкнув от себя окровавленную голову. Немного прокатившись по полу, словно разбитый кокосовый орех, она остановилась, уткнувшись в неровный обрубок, который когда-то был шеей.
Веки на голове приоткрылись, и Коулман с ужасом ощутил на себе живой и пронзительный взгляд, в котором перемещались возмущение и страдание. Ноздри внезапно расширились, и, вздрогнув, Натан Коулман машинально обратился к оторванной голове:
– Господи Иисусе! Что с тобой случилось?
Ответа не прозвучало, но еще целых десять или пятнадцать секунд они смотрели друг другу в глаза, пока наконец веки на оторванной голове не опустились, словно занавес, – жизнь окончательно покинула угасший мозг.
Снаружи послышались мощные удары и громкий голос Фрэнка Куртиса. Коулман еще раз дернул дверную ручку, но дверь по-прежнему была наглухо заперта.
– Фрэнк! – крикнул он.
– Нат! Как ты там?
– Я в порядке, Фрэнк. А вот Левин мертв, и видок у него будто после прямого попадания ракеты «Пэтриот». Вся комната залита кровью, и повсюду валяются кровавые ошметки, как после пикника людоедов.
– Что случилось. Нат?
– Ты еще спрашиваешь? – прокричал Коулман. – Только я открыл дверь, как буквально все его внутренности выплеснулись на меня. Меня словно оглушило взрывом, до сих пор в ушах звенит, как в самолете. Фрэнк? Ты еще там?
– Да, Нат, мы попробуем вытащить тебя оттуда. В этот момент в туалетной комнате раздался резкий звонок.
– Постой минутку. Фрэнк. Что-то еще случилось. Ты слышишь?
Откуда-то с потолка послышался хорошо поставленный мужской голос с явным английским акцентом, и на короткое мгновение Натану Коулману даже показалось, что его призывает глас Божий. Но тут он вспомнил про Авраама.
– Пожалуйста, покиньте туалетную комнату, – произнес голос. – Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. Через пять минут будет запущена система автоматической очистки и дезинфекции. Повторяю. Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. У вас остается пять минут.
– Фрэнк! Этот малый, похоже, собирается провести здесь уборку. Что мне делать?
– Отойди от двери, Нат. Мы попробуем ее выломать.
Коулман укрылся в единственной кабинке, свободной от частей тела Левина, опустил крышку унитаза и уселся сверху. После небольшой паузы с наружной стороны послышались глухие удары мощного мужского плеча. По некоторым характерным признакам Натан Коулман мог с уверенностью определить шансы на успех. До того как его перевели в отдел убийств, он работал патрульным и за три года путешествий по Лос-Анджелесу на черно-белом полицейском автомобиле научился быстро оценивать, какие двери можно было выломать, а какие – не под силу. Хотя Куртис орудовал как заправский герой-полицейский из комиксов, Коулман сразу понял, что тот зря тратит силы – дверь сделана на совесть.
Опять раздался противный звонок:
– Пожалуйста, покиньте туалетную комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145