В ее тоне чувствовалась властность, которую можно приобрести, только живя в таком буржуазном месте, как Гербертштрассе.
Фрау Ланге села в зеленый шезлонг с собакой на коленях и расправила ее шерсть, словно это было вязание, которым она хотела между делом заняться, излагая мне свое дело. Я решил, что ей лет пятьдесят пять. Конечно, это для меня не имело никакого значения. Когда женщине переваливает за пятьдесят, ее возраст уже не интересует никого, кроме ее самой. С мужчинами же происходит как раз наоборот.
Она достала портсигар и предложила мне закурить, оговорившись при этом: «Они с ментолом».
Я взял сигарету из чистого любопытства, но, сделав первую затяжку, сморщился, поняв, что просто позабыл мерзкий привкус ментола. Она усмехнулась, увидев мои мучения.
– О, ради Бога, бросьте ее. У них ужасный вкус. Сама не знаю, почему я их курю, честное слово. Доставайте свои, иначе мне нечего рассчитывать на ваше внимание.
– Спасибо, – сказал я, гася окурок в пепельнице, сделанной в форме ступицы колеса. – Одну минуту. – И достал свои сигареты.
– Ну, теперь, когда вы закурили, налейте нам чего-нибудь выпить. Не знаю, как вы, а я непременно выпью. – Она показала на большой секретер в стиле Бидермейер, верхняя часть которого, украшенная бронзовыми ионическими колоннами, представляла собой древнегреческий храм в миниатюре.
– Там есть бутылка джина, – сказал она. – Могу предложить вам к нему только лимонный сок. Боюсь, это единственное, что я пью.
Для меня было еще рановато, но тем не менее я налил себе и ей. Мне нравились ее попытки помочь мне поскорее освоиться, хотя считается, что это должно быть одним из моих профессиональных качеств. Если не считать этих попыток, то фрау Ланге держалась абсолютно спокойно. Она производила впечатление женщины, обладавшей целым рядом своих собственных профессиональных достоинств. Я протянул ей выпивку и сел на скрипучий кожаный стул рядом с шезлонгом.
– Вы наблюдательный человек, господин Гюнтер?
– Я вижу, что происходит в Германии, если вы это имели в виду.
– Нет, не это, но я рада услышать то, что вы сказали. Нет, я имела в виду вот что: хорошо ли вы разбираетесь в вещах?
– Бросьте, фрау Ланге, не надо изображать из себя кота, который ходит вокруг блюдечка с молоком. Давайте напрямик. – Я помолчал секунду, наблюдая, как в ней растет чувство неловкости. – Если хотите, я вам скажу. Вы имеете в виду, хороший ли я сыщик.
– Боюсь, что в этих делах я слишком мало понимаю.
– А вы и не должны понимать.
– Но, если я собираюсь довериться вам, мне нужно иметь некоторое представление о ваших способностях.
Я улыбнулся.
– Понимаете, особенность моей работы такова, что я не могу представить вам рекомендации клиентов, довольных мною. Конфиденциальность так же необходима для моих клиентов, как и сохранение тайны исповеди. Может быть, даже больше.
– Тогда как же узнать, что нанимаешь настоящего профессионала?
– Я хороший профессионал, фрау Ланге. Моя репутация известна. Месяца два назад мне даже предложили продать свое дело. Довольно выгодное предложение, как выяснилось.
– И почему же вы не продали?
– Ну, во-первых, я не собирался его продавать. А во-вторых, я такой же плохой подчиненный, как и начальник. И тем не менее приятно, когда тебе делают такие предложения. Конечно, все это к делу не относится. Большинству людей, нуждающихся в услугах частного сыщика, нет необходимости покупать всю фирму. Обычно они просто поручают своему адвокату найти нужного сыщика. И тогда выясняется, что меня рекомендуют несколько юридических фирм, в том числе даже те, которым не нравится мой акцент или мои манеры.
– Простите меня, господин Гюнтер, но мне кажется, что среди служителей закона не так уж много порядочных людей.
– Не могу с вами спорить. Я еще не встречал юриста, который не мечтал бы стащить сбережения своей матери вместе с матрасом, под которым она их хранила.
– Я обнаружила, что во всех деловых вопросах лучше всего полагаться на свое собственное мнение.
– А чем вы занимаетесь, фрау Ланге?
– Я владею издательством, которым сама и управляю.
– "Издательство Ланге"?
– Как я уже сказала, я редко ошибаюсь, доверяя своей интуиции, господин Гюнтер. Издательское дело невозможно без развитого чувства вкуса, а для того, чтобы предугадать, что будет пользоваться спросом, нужно изучать вкусы покупателей. Послушайте, я берлинка до мозга костей и считаю, что знаю этот город и его жителей, как никто другой. Поэтому вернемся к моему первому вопросу о вашей наблюдательности. Прошу вас ответить на такой вопрос: если бы я была иностранкой, как бы вы описали мне жителей этого города?
– Кто такой берлинец? – улыбнулся я. – Хороший вопрос. Ни один клиент не просил меня прыгнуть через обруч, чтобы посмотреть, умная ли я собака. Видите ли, я обычно не показываю трюков, но для вас сделаю исключение. Берлинцам хочется, чтобы их считали исключительными. Надеюсь, вы меня внимательно слушаете, потому что я уже начал представление. Да, они любят чувствовать себя исключительными, хотя в то же самое время стремятся соблюдать приличия. Большинство берлинцев одеваются одинаково. Шарф, шляпа и ботинки, в которых дойдешь до Шанхая и не натрешь себе мозолей. Так получилось, что берлинцы любят ходить, поэтому многие из них завели себе собак: злых, если хозяин мнит себя мужественным, или умных, если хозяин претендует на что-то другое. Мужчины расчесывают свои волосы чаще, чем женщины, и отращивают такие огромные усы, что в них можно охотиться на диких свиней. Туристы считают, что многие берлинские мужчины не менее женщин любят изысканно одеваться, но это выдумки некрасивых женщин, которые хотят принизить мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91