Тмутараканские и корчевские купцы, еще вчера с яростными воплями карабкавшиеся на стены цитадели, теперь звенели серебром в кожаных кошелях, раскидывали перед восхищенными дружинниками драгоценные греческие паволоки, щедро наливали в кубки темное вино из узкогорлых амфор.

Глава 7

Архонт руссов Святослав вышел к Босфору Киммерийскому, благоденствие херсонской фемы зависит лишь от его доброй воли!..
Железнобокая конница эмира северных народов Святослава в неделе пути от кавказских перевалов, и некому преградить ей дорогу в пределы халифата!..
Конунг Святослав собирает ладьи, и скоро все море станет опасным для варяжских торговых караванов!..
Святослав выбирает, на кого обрушить меч!..
Святослав, Святослав, Святослав…
Грозное имя русского князя звучало осенью 965 года на многих языках, его произносили то с тревогой и ненавистью, то с восхищением и надеждой, но никогда равнодушно. Князь Святослав казался живым воплощением могучей силы, которая разнесла вдребезги обветшавшее здание Хазарского каганата.
Вожди кочевых племен и наместники земледельческих областей, стратиги византийских фем и императорские сановники, мусульманские визири и прославленные полководцы арабского халифата ловили слухи о князе Святославе, подсылали соглядатаев, составляли про запас хитроумные посольские речи, готовили караваны с богатыми дарами на случай мира и войско на случай войны. Но больше всего их интересовал сам русский князь, неожиданно вознесшийся на вершину воинской славы. Они расспрашивали очевидцев хазарского похода о словах и делах Святослава, прикидывали, как использовать его возможные слабости, чтобы повернуть дело себе на пользу.
Даже за внешней простотой, которой, по слухам, отличался предводитель руссов, подозревали какой-то особый, пугающий своей непонятностью, скрытый смысл. Гадали, к какой религии склоняется князь, ибо не может правитель огромной страны довольствоваться никому не ведомыми языческими идолами.
Делали многозначительные выводы из милости князя к тмутараканским христианам, а потом недоумевали, почему купцы-мусульмане тоже хвалят Святослава. Казалось, все взяли на заметку и разложили в удобном для себя порядке многоопытные вершители государственных дел, даже то, что князь Святослав молод, очень молод – в лето хазарского похода ему исполнилось всего двадцать три года. А это возраст, когда чувства еще властвуют над разумом, когда не хочется терпеливо распутывать жизненные узлы и рука сама тянется к мечу, чтобы одним взмахом разрубить их, когда горячая голова подсказывает дерзкие и опрометчивые решения…
Представлялось вероятным, что юный предводитель руссов через Босфор Киммерийский войдет в сказочно богатую Таврику, где среди вечной зелени нежатся на берегу теплого моря белые города, где сады отяжелели от фруктов, а несчитанные отары овец сползают по горным склонам в долины.
Разве можно удержаться при виде такого незащищенного богатства? А то, что богатства Таврики сами упадут в руки князя Святослава, было ясно каждому.
Не херсонский же стратиг со своими обленившимися латниками может остановить неистовых руссов! Вот когда византийский император пришлет триеры с войском, тогда начнется настоящая война. Но произойдет это не скоро, вероятнее всего, после зимних штормов, и войско князя Святослава успеет насладиться благодатным покоем и щедрыми дарами Таврики. Способен ли юный правитель варварской страны заглянуть далеко вперед, чтобы уяснить грядущие опасности? Устоит ли перед опрометчивыми советами варягов, которых, по слухам, много в его войске и которые жаждут только добычи?
Таврический путь князя Святослава казался единственно возможным и даже неизбежным, как ливень, который следует за черной тучей…
Но они ошибались, эти многомудрые мужи, угадыватели чужих мыслей и похитители чужих тайн, и причина их ошибки коренилась в непонимании самой с у т и хазарского похода. К Босфору Киммерийскому пришел не лихой стяжатель военной добычи, но предводитель войска великой державы, и его стремительный бросок на Хазарию был лишь началом единого сабельного взмаха, который прочертит по карте Восточной Европы широкий полукруг от Каспия до Дуная. Князь Святослав мыслил иными масштабами, чем предводитель хвалынского похода Свенельд или его отец Игорь Старый, мечты которого не простирались дальше военной добычи, даров византийского императора и выгодного торгового договора. Не о сиюминутной выгоде думал Святослав, остановивший войско на пороге беззащитной Таврики, но о будущих великих походах.
Время воевать с византийским императором еще не пришло. Недавние завоевания требовали закрепления. Еще сидел за кирпичными стенами Саркела царь Иосиф, помышлявший сложить из обломков Хазарии новый каганат.
Ненадежны были вятичи, которым невредимый Саркел, они его называли Белая Вежа, по-прежнему казался символом хазарского могущества. Что были для вятичей победы князя Святослава под Итилем и в предгорьях Северного Кавказа? Даже эхо этих побед едва долетало до вятичских лесов. А Саркел был рядом и по-прежнему оставался хазарским. Князь Святослав понимал, что лишь падение Саркела развеяло бы последнюю веру вятичей в силу Хазарского каганата. Самому Святославу взятие Саркела не сулило ни достойной добычи, ни славы – что значило овладение крепостью, затерявшейся в глубине степей, по сравнению с недавними громкими победами! Но все-таки Саркел нужно было брать. И Святослав повернул войско на север.
Он уходил из Тмутаракани, оставляя позади себя не кровь, не дымы пожаров и проклятия, а благодарную память жителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45