Зато понял, почему дарят книги: не окажись «Самураев», и он бы, наверное, извинился и не стал изливать душу и ломать голову.
– А жена, дети смогут поучаствовать в этом же? – не отставал прилипчивый посетитель, вытянув пачку чистых бланков и кивнув на стену, за которой явно кто-то находился: в телевизоре переключали каналы.
– Я живу один.
– А-а, тогда да.
Анкету придирчиво изучили, но замечаний не последовало. На том, оба удовлетворенные, и распрощались.
– Кто? – поинтересовался Юрий Викторович, когда Максим закрыл дверь.
– Очередное анкетирование. Через день – то про отношение к выборам, то к свободной экономической зоне, теперь о книгах. Зато не бесплатно. – Он уселся за «Самураев».
Богданович подошел к серванту, взял в руки косичку белогвардейца. Перебрал пальцами узелки на ленточке. Затем зажал реликвию в кулак и даже затолкал пальцем сбоку, – так фокусники прячут носовые платки перед тем, как им исчезнуть.
Но свой фокус Юрий Викторович демонстрировать не стал. Отошел к окну, посмотрел из-за шторы на улицу. Суетливо, как во всяком городе, но суетливость спокойная, естественная для портового города.
– Пора менять прописку, – вслух выдал свои тайные мысли Юрий Викторович, оторвав от книги телохранителя.
– Я это чувствую, – оказался подготовленным к известию Трофимов. Подтверждал догадку и переход Богдановича на первоначальное «ты».
– Тебя не возьму. Никого не возьму.
– Я и не поеду.
– Зря отказался в свое время от квартиры…
Максим промолчал: мол, один раз уже высказался по этому поводу и нет необходимости повторяться.
– Ладно, у каждого своя жизнь, – подвел июг их совместной работы Богданович. Вытащил из кармана небольшую пачку долларов, не считая, положил на телевизор, – Здесь зарплата за последний месяц и выходное, так сказать, пособие. Пока не подыщешь новую работу. Не сомневаюсь, что с твоими данными к тебе самому выстроится очередь.
Руки пожали сильно, выражая друг другу признательность за совместную работу. Расстались у порога.
– Не провожай, – остановил Богданович, когда Максим хотел набросить куртку. – Начну, как когда-то, с одиночества. Быстрее протрезвею.
Он сам закрыл дверь, а Максим по привычке, профессионально подошел к окну, ожидая появления бывшего шефа из подъезда. Народу на улице заметно убавилось, и Богданович не станет кому-то помехой при движении. Хотя, конечно, где-то что-то он химичил, искал личную выгоду и перекрывал кое-кому кислород. И его бегство из Калининграда – явно поражение перед государством и другими группировками. Не хватило умишка стать выше криминальной схватки или не захотел играть по правилам, установленным властью? Но это его личные проблемы. Теперь – тем более. Ему, Максиму Трофимову, важно одно и единственное: честно заработать деньги и купить здесь, в Калининграде, квартиру для матери. Поближе к могиле отца. Когда отец разбился на истребителе, она, наоборот, уехала подальше от места трагедии. Под старость запросилась обратно. Максим, водивший Богдановича по кладбищу, вынужденно дважды прошел мимо памятника с хвостовым оперением отцовского «МИГа»…
А Богданович все не выходил из подъезда. Максим даже глянул на часы, хотя время ухода президента не фиксировал. А может, просмотрел шефа, занятый своими мыслями? Взгляд упал на пачку долларов: Богданович не поскупился, отблагодарил за службу знатно. Где же он сам?
На всякий случай надел спортивные тапочки, открыл дверь. Внизу кто-то разговаривал на повышенных тонах, и, прислушавшись, Максим различил и взволнованный голос Юрия Викторовича. Неужели кто-то все же выследил, достал, не позволил спокойно уйти? Уральцы?
Бесшумно спустившись на пролет ниже, Максим в щель между перилами увидел спину шефа. Богданович стоял, уткнувшись лицом в проем между почтовыми ящиками, а кто-то, невидимый, держал его под прицелом пистолета.
Времени на раздумье не оставалось. Можно было, конечно, столь же бесшумно вернуться в квартиру, закрыть дверь и раз и навсегда отгородиться от мира Богдановича, только что отрезанного им самим. Но Юрий Викторович выходил из его квартиры, он был у него в гостях, и, собственно говоря, Максим просто обязан был его проводить. И вдруг не уральцы, а обыкновенное хулиганье?
Сдерживая дыхание и готовясь к броску, Максим стал спускаться дальше.
Противника он тоже увидел со спины. Мелькнуло вроде что-то знакомое, но раздумывать и выяснять отношения, когда взведен курок и пистолет дышит в затылок хоть и бывшему, но шефу, могли лишь дилетанты и верящие в торжество нынешних законов юристы-теоретики, эти законы составляющие. Здесь требовался мгновенный ответный ход. А определить точку для нанесения удара не составило труда – конечно, под лопатку.
В данном случае мгновенно выбивается из руки оружие, а враг летит мордой до первого препятствия.
Не дожидаясь, когда кто-то спугнет застывшую в напряжении пару, Максим сверху, касаясь перил лишь руками, прыгнул в намеченную точку. Первой ее достигла выставленная для удара пятка, и дальнейшее не могло стать чем-то иным: пистолет полетел в сторону, а противник, надламываясь, вперед. Препятствием для его лица оказались все те же почтовые ящики. Кому-то придется очищать их от крови.
– Беги! – крикнул Максим замершему, не понимающему, что происходит за спиной, Богдановичу.
Слово подействовало. Голос подействовал. Может, Юрий Викторович и молился все это время, чтобы телохранитель вышел на лестницу и освободил его из плена. И вот его команда!
Богданович оттолкнулся от стены. Краем глаза заметил и своего упавшего тюремщика с рассеченным о ящики лицом, но в первую очередь – приоткрытую дверь на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59