Цветом стен и внутренним убранством клуб смотрится (точнее, смотрелся, – прежде чем меблировка по большей части оказалась переломана, а декор изуродован вандалами) как большая больничная палата. Средний ряд столиков представляет собой больничные койки, где вместо матрацев помещены столешницы; тут и там вдоль стен стоят медицинские стеллажи и шкафчики; по стенам развешены капельницы, графики состояния пациентов. Но конечно, весь этот эффект – в том числе и отталкивающе-белые стены – теряется, когда гаснет свет и на маленькую сцену врывается какая-нибудь группа.
Стью Коул – человек средних лет, хотя выглядит старше: видимо, возрастной отпечаток накладывают тяжелые времена и череда нелегких занятий, через которые ему пришлось пройти. Волос у него редеет, а доброжелательное выражение лица не может скрыть тени постоянного беспокойства, сквозящего в глазах…
Коул угрюмо хмыкнул и перемахнул дальше, непосредственно на интервью.
«Обозрение»: Десять лет назад вы прибыли сюда из Нью-Йорка…
Коул: Да, в Нью-Йорке я прожил восемь лет. Хотя родился на Западном побережье, рос в основном в Окленде и Беркли. К тем местам у меня сильная привязанность. Но о Сан-Франциско я грезил – в буквальном смысле! – даже когда уже шесть лет как жил в Нью-Йорке. Может, по этой причине я и вернулся.
«Обозрение»: Чем вы занимались, когда жили в Нью-Йорке?
Коул: Слишком общий вопрос. Если иметь в виду, чем зарабатывал, то… начинал, в общем-то, мальчиком по вызову.
«Обозрение»: Получается, проституировали?
Коул: Получается, так. Вы же хотели, чтобы это было откровенное интервью, верно? Обслуживал в основном гомосексуалистов в летах, но попадались и парочки – мужчины с женщинами. Геем в буквальном смысле я не был, но за плату приходилось ублажать и таким образом. В общем, картина достаточно неприглядная. Я плюнул на все это после того, как один поганец бросил меня на привокзальной площади в Куинси, прямо под дождем. Просто выпихнул из машины, когда я натягивал штаны. После этого я подал на вступительный экзамен, продолжил образование.
«Обозрение»: И закончили с отличием, насколько мне известно, но отказались от диплома бакалавра. Почему?
Коул: У меня было ощущение, что ученая степень – это что-то надуманное и, в общем-то, бессмысленное, ну разве что дающее возможность отмежеваться от «среднего человека». Я же от него отмежевываться не хотел. Я всегда чувствовал в себе, как бы это сказать… какую-то обособленность от людей, и как раз от этого меня тянуло в их среду все больше. Видимо, поэтому я… я всю жизнь выискивал для себя такое место, где мог бы сказать: всё, вот это моё. Мне нужна была своего рода семья. Со своими родителями близости у меня не было никогда. От сестры последняя весть поступала … уже не помню когда. Поэтому все, что у меня есть, – это мой клуб и мой… в общем, весь этот чертов город, на самом деле.
«Обозрение»: Просто удивительно, насколько у постоянных жителей Сан-Франциско развито чувство принадлежности своему городу; у некоторых оно поистине фанатичное.
Коул: Я тоже из их числа. Фанатик – но не в смысле «Не доставайся же ты никому!». Очень многих беспокоит, что город заполонили туристы. Для меня же они просто часть интерьера. Город зависит от них. В каком-то отношении этот город уникален, настолько в нем все спрессовано. Я имею в виду, он весь как бы сжат в кулак: основная его часть расположена на этом миниатюрном полуострове, и еще вверх-вниз по этим крутым холмам. А поэтому всякие латинские и афроамериканские общины, а вместе с ними и китайские, и японские, и голубые (а уж эти повсюду), и арабы с индусами, и средней руки белые – все постоянно живут друг с другом бок о бок, и все эти «гетто» буквально накладываются одно на другое. Отсюда, я думаю, столь ярко выраженное чувство сообщества…
«Обозрение»: Я улавливаю некоторую напряженность в вашей речи. Такое ощущение, что вы будто балансируете на грани между уличным жаргоном и речью образованного человека…
Коул (со смехом): Что ж, образование образованию рознь. Как я для себя уяснил, образование, данное улицей, более полезно. Хотя да, смешение получается довольно забавное. Мне доводилось встречать сотни тех, кого пресса именует «людьми дна», а также множество художников, фотографов… Похоже, я постоянно тянусь за наиболее полным ощущением этого города. Всех различных его частей. Похоже, оттого и все эти займы брал десять лет назад, и в долгах увязал «по самое не могу», чтобы выровнять нейтральную площадку для контакта с городом как единым целым. Клуб этот одно время ничем не отличался от других. Но мне нужна была перемена. Вы бы удивились, узнав, какие разные люди к нам сюда приходят. Тут вам и вуайеристы, и неопанки, и трансвеститы, и артисты, и механики, и самые что ни на есть клерки в пиджаках, и явные «отморозки»…
«Обозрение»: Но вы, мне кажется, сами специально все это провоцируете. Мультимедийные шоу, клоуны-импровизаторы, исполнители соул, рок-группы, джаз-бэнды, кавер-группы… А теперь вот Кэтц Вэйлен…
Коул: Что же, мы с Кэтц знакомы уже достаточно давно. Подобные ей должны появляться хотя бы один раз на пороге очередного десятилетия – глоток свежего воздуха. В шестидесятых это были Боб Дилан, Лу Рид и Хендрикс, в семидесятых – Пэти Смит, в восьмидесятых – Джонни Роттен…
«Обозрение»: Вы что, ставите ее с ними на одну планку?
«Ублюдок ты сопливый», – пробормотал Коул, продолжая читать.
Коул: А почему бы и нет, дружище. Ей…
«Обозрение»: Несколько лет назад вы, помнится, увлеклись городской политикой, а потом как-то ушли на дно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62