Поверхность тела инкуба поблескивала, отражая свет Золота в Чаше. Инкуб сделал шаг по направлению к Золоту и простер к нему руки, и Золото вздрогнуло, то ли пытаясь отодвинуться, то ли от отвращения. Мелисса тоже вздрогнула, на ее лице промелькнула гримаса омерзения, но оно тут же вновь стало безмятежным.
Демоны взвыли от восторга.
Инкуб сделал еще один шаг вперед.
И тут Шеппард, шатаясь, поднялся со своего инвалидного кресла и побрел на нетвердых ногах мимо сияющего шара, заступая инкубу дорогу. Он что-то вызывающе крикнул, поднял кулаки и кинулся на него – и с воплем исчез внутри инкуба, целиком, как прежде исчезла пуля.
«Бессмысленная жертва», – подумал я, задыхаясь от скорби, которой Шеппард, возможно, и не заслужил, – но с другой стороны, для меня Шеппард был воплощением всех несчастных, нуждавшихся в искуплении, и моя скорбь о нем была очень личной.
Мелисса, поднявшись, заговорила. Она улыбалась, и ее голос был спокоен и ясен:
– Он еще там – наш потерянный друг профессор Шеппард! Слушайте, все вы! Молитесь за этого человека, предавшего нас всех, – молитесь за него!
Инкуб, казалось, колебался, стоя на краю круга света; потом он сделал шаг назад. Свет расширился, заняв пространство, освобожденное инкубом.
Демоны, увидев это, завопили от ярости и в отчаянии рванулись вперед, но свет Золота, качнувшись, удержал их.
И мы начали молиться за Шеппарда, исчезнувшего внутри инкуба, составленного из семи бесенят.
И это было гибелью для инкуба: молитва за другого, за врага, основанная на молитве о знании самого себя.
Так что нам показалось неизбежно правильным, когда мы увидели, как лицо Шеппарда возникает из инкуба – исчезло! – и вновь возникло на какой-то момент – уже среди наполовину увиденных лиц в сфере Золота, плачущее от счастья.
И когда Шеппард возник, инкуб начал распадаться на части – сначала разделившись на составляющих его бесов, затем растекшись лужей черноты, которая всосалась в трещины земли и исчезла без следа.
Демоны завыли в смятении и ярости, но отступили, когда мы, следуя за Золотом в Чаше и Мелиссой, двинулись через ворота в последнюю Промышленную Зону Жертвоприношения, в глубокое подземелье, где больше тысячи человек спали в своем озаренном флюоресцентным светом чистилище.
Те из толпы, кто слышал Мелиссу, кто молился о самоосознании, радостно последовали за нами через ворота и дальше, в подземелье. И вновь наружу, когда все было закончено, – обратно, к тому, что оставалось от их жизней.
Демоны набросились на своих оставшихся последователей, в ярости разрывая их в клочья, – но многие смогли спастись, поскольку пробуждение уже началось, и бежавшие в ужасе и смятении демоны уже рушились внутрь себя, низвергаясь в никуда. Исчезая с лица земли.
Становясь все меньше по мере того, как удалялись все дальше и дальше – в никуда.

Прошел почти год с тех пор, как я написал все это.
Золото в Чаше ушло из Мелиссы в тот же день, месяцы назад, как только она вышла из последней ПЗЖ. Она упала в обморок – но только от истощения.
Она открыла глаза лишь один раз, когда я вез ее на больничной каталке к самолету. Она прошептала:
– Все искры… зажигаются… – Но тут ее глаза закрылись. Она заснула – целебным сном, не успев закончить фразу. Я закончил за нее:
– … от одного огня.
Она спала два дня. Когда Мелисса проснулась, Золота в ней уже не было, но она изменилась. Она проснулась… пробудившейся.
Мелисса уже два месяца как беременна. Я надеюсь, что это будет мальчик. Она надеется, что будет девочка. Мы спорим об имени. Сейчас я сижу в нашей спальне, работаю за маленьким деревянным столиком из-под телевизора. Я с нетерпением жду скорого переезда отсюда в собственную квартиру, которая будет несколько больше. В настоящую минуту она ведет семинар в Зале Воспоминания; я должен буду встретить ее в обеденный перерыв – нас ждет китайская кухня.
Мы живем с ее отцом, которому не только включили вновь электричество и воду, но также, не привлекая общего внимания, выделили неописуемо огромный правительственный грант. «Возможно, – смеялся Пейменц, – этот грант разделит судьбу правительства, если они будут продолжать трепаться в том же духе».
Он сказал это в ту ночь, когда мы с неподдельным изумлением узнали из вечернего выпуска новостей официальное мнение правительства относительно демонов: что демоны не существовали как физическая реальность, что это все было какой-то акцией с применением галлюциногенного газа, предпринятой некоей сектой промышленников ради претворения в жизнь их невразумительного плана овладения миром.
Каким-то образом оказалось, что не существует ни одной записи демонов – ни на видео, ни в цифровом виде. Ничего. Все записи оказались стерты. У нас есть свое объяснение этому феномену; у властей свое. Это не имеет значения.
Все убийства, как заявили представители властей, совершались людьми – хотя некоторые из них были в костюмах, возможно, даже усиленных робототехникой. Те, кому вспоминается что-либо другое, вспоминают галлюцинации, вызванные фальсифицированными видеоматериалами и массовым гипнозом. Предыдущий президент предположительно был убит каким-нибудь одурманенным наркотиками террористом.
Мир пытается забыть – и это вполне понятно, он и должен это делать. Планируется Всемирная Ярмарка, Олимпийские игры. Множество зданий отстраивается заново. Но остается достаточно тех, кто помнит – миллионы людей, уверенных в том, что они помнят, людей, знающих, что мир духовный – это мир материальный; что мир материальный – это мир духовный; что вселенная – это только понятие в уме, видящем положенные ему сны, зовущем нас вернуться к сокровеннейшему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123