Им досталось место слишком близко к джаз-банду. Джаз Стэннеру тоже не нравился. Этих было только трое: громадный бас, пустотелая электрогитара и ударная установка, но шумели они на совесть. Он заказал форель, а Шеннон – лосося. Казалось, она довольна, что музыка мешает им говорить…
На прощание она подставила ему щеку для поцелуя, очень уклончиво отозвалась на предложение провести весной у него часть отпуска, села в такси и уехала к себе в отель. Стэннер долго смотрел вслед, потом отправился на поиски взятого напрокат «форда» – матово-черного монстра, которого про себя он называл «геморроем». Он так задумался о Киоко и Шеннон, что почти не заметил парня, который плелся за ним, как хвост. Однако многие годы работы развили в нем шестое чувство – чувство слежки. Никаких сомнений: за ним кто-то тащится – крупный светловолосый парень в дешевом синем костюме без галстука. Он следует за ним, отставая на полквартала, изображая бездельника, которому нечем заняться. Не забывает зевнуть от скуки, бессмысленно таращится в витрины магазинов.
Неужели в агентстве настолько перестали доверять ему, что пустили слежку? Или это не агентство?
Стэннер нырнул в дверную нишу и стал ждать, собираясь взять быка за рога. Прошло минут десять, но парень, видимо, осознал, что его вычислили, и решил держаться подальше.
Даже если и так, то хвост все равно должен быть поблизости. Стэннер ждал, ждал, стал замерзать в своем дверном проеме, потом решил плюнуть. Подошел к своему «форду» и поехал в Квибру, думая о том, что надо бы сменить место жительства и, конечно, машину. Потому что, подъезжая к мосту через Залив, он заметил: его снова подцепили. За ним следовала целая команда на трех машинах: одна впереди, а две другие тянулись сзади, прячась в потоке транспорта. Не очень качественно, но все равно довольно профессионально.
Стэннер понял: это люди Гейтлэнда, а Бентуотерс сообщил им, что он стал паршивой овцой. Перешел грань.

9 декабря, ночь
Над восточной долиной Квибры занимался рассвет, туманный и липкий, и Эван Мецгер никак не мог заставить себя подняться, вылезти из грузовика, а потом тащиться по заросшему старому ранчо к амбару и хлеву, наступая по дороге на лошадиный навоз и собачий помет. Он платит этому грязному ублюдку за уборку, а кругом дерьмо. И в будках он наверняка тоже не вычистил, пока собак не было, а ведь было же сказано! Видно, кто-то получит по заднице, а денег как раз не получит!
По дороге к хлеву Эван закурил сигарету, выдохнув клубящуюся струю голубого дыма. Да вы только посмотрите! Этот гребаный Джефф или Карлос, как его там, оставил дверь хлева открытой, а должен был запереть! Ведь мог приехать шериф, мог заглянуть туда и увидеть все для собачьих боев, а потом натравить на наши задницы сволочей из «Охраны животных».
Устал он, как последний сукин сын. Был со своими собаками на боях против хорошо тренированных бульдогов. Бои заняли полночи в округе Аламеда, и хотя большую часть схваток он выиграл, один из его лучших псов сдох, а другой, затравочный – маленькая перепуганная дворняга, которая не желала сражаться, – вообще был разорван в клочья в первом же бою. Неудачно получилось. Лучше бы они выдерживали несколько схваток, тогда затравочных псов не приходилось бы постоянно менять.
А тут еще эти гребаные черножопые прицепились, как дерьмо к подошве, насчет «бабок» за выигрыш, пришлось помахать своим сорок пятым калибром. Хорошо, что с Донки заранее договорились, он крикнул слово, и тот вовремя прикрыл его с фланга дробовиком. Так что кое-как они справились – с двумя стволами и самим Мецгером – штангистом-тяжеловесом с его бритой головой и майкой спецназа (не то чтобы он и, правда служил в спецназе, его выкинули из армии за самоволку еще в учебке), в общем, эти сволочи наделали в штаны и выплатили выигрыш, но Донки пришлось прикрывать его сзади, пока он грузил собак в фургон. Все это дело, да еще и бурбон, а потом и порошок привели его, так сказать, в раздраженное состояние, и когда один из псов слишком медленно лез в фургон, Мецгер со всей силы пнул его носком ботинка под ребра, а он на арене был одним из лучших бойцов. Дело кончилось тем, что он продал пса за двадцать баксов какому-то черножопому, тот сможет использовать его для затравки, пока он не сдохнет, конечно, если скотина до этого вообще доживет.
Мецгер устал как собака и сам чувствовал, как от него воняет. И он был рад, что этот гребаный ублюдок Донки убрался домой. Сам Мецгер хотел только принять ванну, проглотить пригоршню таблеток валиума и – на боковую. Но лучше сначала убедиться, что в сарае все готово для сегодняшних собачьих боев. На его территории это будет в первый раз.
Из фургона слышался отдаленный лай псов. Может, на день оставить их в клетках? Тогда к вечеру они будут голодными и злыми – как раз для боя. Будь с ними пожестче, говаривал когда-то отец, и они станут свирепее. В последнем письме из тюрьмы полно всякой дребедени насчет того, что он как будто снова родился, но уж собак-то он знал – что да, то да.
Подразумевалось, что его сводный брат Джефф должен был целый день заниматься сараем – проводить освещение к арене, установить миниатюрные стадионные софиты, но Джефф слишком любит порошок, и дело обычно кончается тем, что он забывает, что должен делать, сидит и вырезает на столбе свое имя – пятьсот раз – или еще что-нибудь в этом духе.
Мецгер зашел в сарай и решил, что все о'кей. Стойла убраны – это он сделал сам, самодельные трибуны размещены вокруг бойцовской арены. Похоже, Джефф поработал с освещением как надо. Мецгер нашел выключатель и дернул его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129