Вейлон, ты же разбираешься в электронике? Думаешь, ты смог бы добыть с него информацию?
– Может, и смог бы. Если бы у меня был лазерный считыватель, такой, как надо.
– У меня есть с собой кое-какая аппаратура, – вмешался Гарольд. – Это моя работа. Надеюсь, мы найдем что-нибудь, чтобы его прочитать.
– Если удастся транслировать его на палм-пайлот и сгрузить потом это на ваш компьютер… у вас ведь есть компьютер, мистер Клейборн?
– У меня? Конечно. Я…
– По дороге за нами гнались мертвецы, – внезапно проговорила Шеннон. Ее губы изогнулись. – По автостраде. Они бежали, как животные. Бежали за нами. Гнались, как дикие собаки. Гнались за машиной. – Она смотрела в пустоту, словно бы видела сцену, развернувшуюся перед мысленным взглядом. – Потом они… а мы бросили этого человека на стоянке. – И она с ужасом посмотрела на Крузона. – Этот человек прострелил ему глаза.
– Если бы вы видели, что видел я, – тихо ответил Крузон, – вы сделали бы то же самое.
Подошел Стэннер и неловко стал за стулом у Шеннон. Лэси поднялась, чтобы он мог сесть рядом с дочерью. Он сел и обнял ее. Сначала она отворачивала лицо и отталкивала руку. Но Стэннер проявил мягкую настойчивость, и через минуту она уже всхлипывала, уткнувшись ему в грудь.
Может быть, она начинала прощать его за то, что он был участником этой гигантской катастрофы, за то, что он и ее вовлек туда? А что бы она чувствовала, спрашивал себя Стэннер, если бы знала о термобарических бомбах-газонокосилках? Вроде тех, что использовались в Афганистане? Парочка таких бомб равнялась взрыву в Хиросиме.
Что бы она сказала, если бы знала, что Пентагон, вероятно, планирует сбросить пару таких бомб сюда, на Квибру, чтобы стереть с лица земли всех ползунов, как сделали с лабораторией-23? Взрыв будет жарким – это узкая специализация такой бомбы. И она не просто убьет всех ползунов, она расплавит наноячейки и превратит все улики в пепел. Они могут устроить взрыв на очистительном заводе и все списать на него. Завод взорвали террористы.
Что бы почувствовала Шеннон, размышлял Стэннер, крепче прижимая ее к себе, если бы знала, что ползуны скорее всего начнут свою программу осеменения еще до бомбардировки? Что удар будет нанесен слишком поздно и не сможет остановить распространение ползунов на все население? Что все, кто погибнет от взрыва, погибнут впустую?

14 декабря, ранний вечер
Винни выглянул из своего укрытия и вытянул шею, чтобы через открытые в кладбищенской стене ворота разглядеть, что происходит. Он сидел на корточках между мусорным контейнером и кирпичной стеной внутри кладбища. Контейнер был нагружен обломками старого бетонного склепа, который недавно снесли. Часть кусков вывалилась через борт и лежала на земле у ног Винни. Заляпанные лица херувимов с грустью смотрели с растрескавшегося асфальта.
Тьма заползала во все дыры и полости кладбища. По небу тянулась алая полоса, холод чуть-чуть отступил. Тени уличных фонарей были длинными и все удлинялись. Винни казалось, что это особые дорожки, ковры, выстланные для ползущих людей, которые появлялись из переулков и дворов и двигались к кладбищу.
Ползущих людей было так много. Некоторые прыгали на двух ногах, но большинство ползли на четвереньках, некоторые, очень немногие, не ползли, а приехали на мини-фургонах, набитых до отказа людьми, но они все равно были ползунами. И все устремлялись к кладбищу.
И Винни знал, почему они здесь. Он слышал, как они говорят об этом, слышал у себя в голове их разговоры про Великое Сеяние «Всех Нас» во всем мире. До этих пор Винни не понимал, что они устроили свою главную базу под кладбищем. Значит, теперь нигде нет спокойного места. Нигде, нигде, нигде нет покоя, нигде…
Слева от Винни был жилой квартал, справа – кладбище. Кладбище было разорено, иссечено новыми сырыми тропинками; некоторые памятники перевернуты, чтобы освободить место для новых входов в туннели, проделанных в богатой торфяной почве. Кое-где валялись выкопанные и брошенные гробы; один из них разбился, оттуда торчала посиневшая рука недавно скончавшейся леди.
Большинство ползунов прошли через другие ворота, с юга, но некоторые ползли здесь, и Винни забрался поглубже в тень, жалея, что он вообще сюда пришел.
– Красная рука толкает меня сюда, – бормотал Винни, сам не замечая, что говорит вслух. – Протянулась и хочет меня столкнуть в земляную дыру, где земля липнет к тебе, вытягивает из тебя сырость, чтобы ты просочился в миллионы дырочек, но мама не здесь. Мама со «Звездными роботами» и еще выше, но кто меня может слышать, но, может быть, может быть, они меня слышат.
Один из ползунов, неряшливая женщина с длинными слипшимися прядями каштановых волос, которые волоклись по земле, вдруг включила лазерный свет из глаз как раз в тот момент. Может, услышала его? Парные лучи лазеров шарили вокруг то вправо, то влево. Искали. Винни замер в тени, и они прочертили темноту совсем рядом.
Женщина уползла дальше, в глубь кладбища. Ее ноги на металлических шестах вдвое длиннее, чем нужно, делились на сегменты аккуратного влажно поблескивающего металла и пухлой плоти. Она топала по сырой земле, и при каждом шаге раздавался щелчок, а позади нее тянулся шлейф запаха резины, пота и безликого разложения.
Винни услышал треск, обернулся и увидел, что красный деревянный забор между кладбищем и домом позади него заваливается внутрь. Снова треск, и забор наклонился сильнее, наполовину упал. Четыре доски переломились, из-под красной краски показалась желтая древесина, потом доски вывалились совсем, и в проломе возник еще один ползун. Это оказался мужчина, который был футбольной звездой б той школе, где Винни посещал специальный класс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129