Чуть позже началось представление, и на эстраду выбежала танцовщица в черной кожаной, в обтяжку, сбруе. Она имитировала одну из высших форм сладострастия – изображала червя, извивающегося в подземной клоаке. Продолговатый зал ресторанчика причудливо окружал ее церковными рядами пылающих на столиках высоких свечей. Одинокое пятно света и бьющаяся в спазматических конвульсиях женщина-змея посреди замирающего ресторанного гула. Дурманящее зрелище.Алеша вспомнил Вдовкина, который опроверг Эклезиаста. Все в мире суета сует, но и это всего лишь благостная выдумка слабого человеческого разума. Алеша расплатился, спросил у официанта:– Что там с дамами, землячок?– Господин не надо беспокоиться. Дама уже пошел.…На улице было светло как днем, сквозь мертвенно-белесую электрическую завесу куцый лоскуток небес с пуговками звезд проглядывал декоративной нашлепкой.Алеша покурил и вернулся в номер, где застал трогательную картину. Вдовкин, обложенный подушками, в пижамном наряде, сидел на кровати, как на троне, по обе стороны в креслах расположились полуголые девицы: одна беленькая, как сахар, вторая африканка, у каждой в руке по бутылке спиртного. Вдовкин, раскрасневшийся и воодушевленный, тоже с бутылкой, читал им суровые наставления и при каждой удачной фразе вместо точки прикладывался к горлышку; вслед за ним и девицы как загипнотизированные поспешно отпивали из бутылок. Не желая нарушать идиллию, Алеша отступил в гостиную, но Вдовкин его окликнул:– Присоединяйся к нам, путник, – грозно изрек он. – Но выпивку принеси себе сам.Девицы закопошились в креслах, захихикали, оборотя смазливые мордашки на Алешу, но Вдовкин злобно на них цыкнул, и они присмирели.– Обращаю сих дщерей порока в истинную веру, – пояснил он, – Обе язычницы, лесбиянки, но сердца их отверзлись для восприятия добра.Алеша подошел ближе, попытался поставить африканку на ноги, она тут же обвила его шею руками и ловко впилась в губы мокрым ртом. Алеша с силой ее оттолкнул.– Ты их напоил! Как не стыдно – ведь по двести марок заплатил. Куда они теперь годятся?Вдовкин ласково погладил перебравшуюся к нему чернявку по головке:– Заберем их с собой, Алексей. Нечего им тут ошиваться. Это хорошие девушки, но ради пропитания они вынуждены торговать своим телом в этом вертепе, который ты называешь Цюрихом.Девицы мирно дремали – белокурая в кресле, африканка, свернувшись клубочком, возле самодовольного Вдовкина, – но ни одна не выпустила из рук бутылку.Алеша сходил к холодильнику. Вдовкин не терял времени даром: спиртного сильно поубавилось. В гостиной он включил телевизор и минут пятнадцать вглядывался в экран, где дергались в бешеном ритме, держась за микрофон, нечесаные молодые люди, и вообще все было так знакомо, что, судя по всему, вскоре должен был появиться Леня Голубков и объявить, что купил жене сапоги. Но вместо этого потянулось занудное действо с бесконечным хождением персонажей из комнаты в комнату. Алеша вернулся в спальню, где царило сонное царство. В живописных позах притихли девицы и мирно похрапывал Вдовкин с приклеенным к губе окурком. Алеша подхватил поудобнее блондинку и вместе с ее пожитками донес до входной двери. Она что-то щенячьи нежное лепетала ему в ухо. Он отворил дверь и выпихнул ее вон. Пошел за второй гостьей.– Не дам! – сказал проснувшийся Вдовкин. – Это моя рабыня Изаура.Еле-еле Алеша ее вырвал из цепких лап подельщика.Изаура так и не очнулась, пока выкатывал ее в коридор.Замкнув дверь на ключ, он вернулся к Вдовкину и отобрал у него зажигалку.– Устроишь пожар, пьяная рожа, мне потом отдуваться.Вдовкин выказал недовольство:– Самодур ты, и больше никто. Может быть, даже коммунист. Зачем отнял Изауру, голубку? Это самое дорогое, что у меня было.– Спи, Женя, завтра трудный день.Ночью Алеше привиделось: Вдовкин крадется к холодильнику, и морда у него была, как у лагерного кума.* * *В банке управились быстро. Директор – мужчина лет пятидесяти с прилизанной внешностью, в строгом темном костюме, любезный, предупредительный (щелкнул "Ронсоном" перед сигаретой Вдовкина), но все же с какой-то туповатой отчаянностью во взгляде – принял их в просторном кабинете с плотно зашторенными окнами, угостил кофе с ликером и после довольно долгих объяснений Вдовкина задал лишь один вопрос: почему господа обратились в филиал, а не в центральное отделение "Корпорейшн Лимитед" в Женеве?– Так нам удобнее, – перевел Вдовкин ответ шефа.Директор изобразил на лице полное понимание и в свою очередь произнес небольшую речь. Все их требования были вполне приемлемыми, кроме одного: открытый на предъявителя счет не мог превышать определенной суммы, которую директор для наглядности начертал черным фломастером на фирменном бланке.Сумма была со многими нулями и Алешу удовлетворила. Затем директор вручил ему конверт с заранее подготовленными бумагами и попросил расписаться на трех финансовых документах. Алеша пододвинул бланки Вдовкину, и тот их внимательно изучил.– Все разумно, – сказал он. – Это не Одесса.Директор нажал кнопку селектора, и пожилая секретарша внесла в кабинет поднос с тремя бокалами шампанского. С приятной улыбкой директор предложил тост:– Ельцин, реформа, банзай!– Гитлер – капут! – добавил Вдовкин. Все трое чокнулись и выпили.Через десять минут сидели в маленьком бистро неподалеку от банка и ели поджаристые копченые сосиски со сладкой бледно-желтой горчицей. Алеша с любопытством листал толстенькую чековую книжку.– Евгений Петрович, как себя чувствуешь в шкуре миллионера?Вдовкин второй раз в это утро проснулся.– Если немедленно не дашь водки, меня вырвет, – предупредил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117