Эдвард Вэнс ступил в дверной проем, но неожиданно остановился.
– О-о, – протянул он, постучав каблуком, – хорошая броня! Керамическая!
– Монокристалл… – поправил я. Броня «Фунта изюма» являлась моей гордостью. Если вы летали на монокристалле кремния, выращенном в глубоком вакууме, то должны понимать мои чувства.
– Два с половиной метра, не меньше!
– Обижаете! Три! – Я скромно умолчал о том, что в носовой оконечности толщина керамической оболочки достигала восьми метров.
– У вас хороший корабль… господин… прости-те-не-запомнил-вашего-имени…
Этот специалист по физике звезд мне уже изрядно надоел. Кому приятно, когда его имя забывают, пусть даже это имя всего лишь псевдоним? Пора бы уже специалисту по физике звезд свалить за борт. Окончательно.
– Кентаврус Пепеджаклус, – я кротко напомнил свой очередной бредовый псевдоним. Для разного рода идиотов в загашниках моей богатой памяти отведена целая полка псевдонимов, имен и кличек.
Натс засмеялась. Она, похоже, откровенно забавлялась в эту минуту…
Все трое, клацая магнитными ботинками по металлическим направляющим, прошли к эскалатору. Стали на вращающиеся ступени и… Adios, madam!
Я вернулся в пост управления и через один из обзорных «планшетов» принялся наблюдать за тем, что происходило на пирсе, возле борта «Фунта изюма». Чета Вэнсов, судя по энергичной жестикуляции, с жаром уговаривала Натс следовать за собой, в глубь станции. И вроде бы уговорила. Троица быстро миновала робота-регистратора, получив оранжевые пропуска, и исчезла за массивной дверью с цифрой «12». Число это, если кто не понял, являлось номером терминала, к которому причалил мой корабль.
Некоторое время я раздумывал над тем, не заказать ли мне починку поврежденных складных опор, но решил этого здесь не делать. Отсутствие опорных башмаков – дефект не только приметный, но и довольно редкий. Ремонт неизбежно привлечет внимание пущенных по моему следу сыскарей. Скорее всего, запросы о проведении подобных ремонтных работ уже разосланы полицией Голубого Пепедука по всем планетам и орбитальным станциям, признающим юрисдикцию Земной Цивилизационной Лиги. Не стоило облегчать задачу ищейкам – пусть побегают, поломают голову над тем, где и как меня искать…
Время бесплатной четвертьчасовой стоянки подходило к концу. Что делать далее – оставаться или улетать? Собственно, все мои дела на «Квадропупле» уже закончены… Я запустил предстартовое сканирование систем и вдруг увидел на пирсе знакомую тоненькую фигуру в серебристом комбинезоне. Фигура подняла вверх руку и помахала, давая понять, что просит открыть люк.
Обрадовался ли я? Но люк открыл.

Итак, что же дальше? Мне по-прежнему совершенно необходимо восстановить опорные башмаки. Только теперь на борту «Фунта изюма» находился пассажир – не то чтобы нежеланный, но случайный, скажем так. Пассажир вызывал у меня симпатию. Подозреваю, взаимную. Да только это ничего не значило! В моих жизненных планах для милого голубоглазого существа с тонкими чертами лица места не было. И не предвиделось.
Мы – я и Натс – сидели в посту управления и смаковали «Вдову Клико» урожая 1876 года. Шампанское я получил из недр пищевого синтезатора, оттуда же – пару фужеров на длинных ножках из настоящего богемского стекла. На все это великолепие умный прибор потратил тридцать два грамма позитрония, но оно того стоило. Натс оказалась необыкновенно занимательным собеседником, и те часы, что «Фунт изюма» разгонялся до околосветовой скорости, мы провели в атмосфере романтичной. Никогда не думал, что пост управления моей яхтой – помещение сугубо функциональное и даже аскетическое – может превратиться в столь уютное гнездышко. Даже и не знаю, что явилось тому причиной: красивая девица рядом или бутылка доброго шампанского?
Громадные планшетные мониторы над нашими головами отображали потрясающие красоты окружавшего нас мира. Периферийные области небольших галактик вообще могут быть необыкновенно живописны – свет галактического ядра не затмевает свечения ближайших соседей-галактик, и они громадными яркими пятнами видны на небосводах планет, вращающихся вокруг периферийных звезд. Если скопления галактик содержат необычные структуры, например, сталкивающиеся или ярко светящиеся сейфертовские галактики, то небосводы планет приобретают вид совершенно футуристический! Именно потому, кстати, планеты земного или селенитного типа, вращающиеся вокруг периферийных звезд небольших галактик, ценятся на космических биржах дороже всего.
Галактика Аль-Дагор совсем небольшая, не более пяти миллионов звезд, имеет компактное яркое ядро, оставшееся сейчас за кормою «Фунта изюма», и прямо по курсу нам открывался красивейший вид! Вправо и немного вверх по курсу в безмерной космической черноте висела Колхида – спиральная галактика с тремя четко очерченными рукавами. До нее было всего-то два миллиона парсек и потому структуру этой галактики можно рассмотреть во всех деталях. Левее и примерно вдвое ближе можно было наблюдать другое чудо – то, что старина Хаббл назвал бы «неправильной галактикой второго типа»… Три громадных шаровых скопления, соединенных так называемым «звездными мостами». В космических лоциях это явление природы называли многозначительно «Клякса Лапласа». В среде казаков, склонных все переиначивать на свой лад, эту галактику именовали куда циничнее – «Бредом дерматолога».
Мы пили шампанское, я расслабленно просматривал справку лоции, выбирая направление следующего прыжка, и при этом успевал разговаривать с Натс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81