Самому бы спастись…
Тильвус скорее всего сейчас в парке возле реки либо в сквере у большого стеклянного здания. Отвратительное место – из окон постоянно голоса поющих людей слышно. С утра до ночи, с утра до ночи! Этак и свихнуться недолго. А великому магу вроде нравится.
Вот-вот! Найти его, и пусть он сам… В конце концов, он, Джулис, тут ни при чем. Ну почти… так, сбоку припека, как иной раз говорила в сердцах девица.
Джулис припустил еще быстрее. Даже хорошо, что он невидим, никто не увидит, как маг несется, сломя голову, как какой-то простолюдин.
Проклятые кошки на душе прямо-таки ополоумели и старались изо всех сил. Проклятые твари, недаром он их никогда не любил. Себе на уме! Ишь, нашли развлечение, когти точить о чужую душу!
Так что пусть великий маг сам…
Тут Джулис на всем ходу завернул в тихий переулок, что вел к набережной, и остановился как вкопанный – заметил знакомую машину. Называется «драндулет». Это девица так ее называла. Драндулетов в городе было очень много и отличить один от другого нелегко, но этот-то приметный, вон большое ржавое пятно на боку. Неприятная встреча! Город большой, гораздо больше Доршаты, а вот поди ж ты! Столкнулись нос к носу.
Однако ж они его не видят, вот и прекрасно. Девица тоже пока жива – отлично. Проскользнуть мимо и дальше, к Тильвусу.
Но тут сердце с размаху рухнуло в живот и превратилось в глыбу льда.
Опасность! Опасность он всегда чуял, и чутье еще ни разу не подводило, и он всегда к нему прислушивался.
Гм… ну если честно, один раз не прислушался, когда решил подзаработать чуток на чужой тайне. Да и то сказать, внутренний голос тогда сперва шепнул, что лучше не связываться, а потом сказал громко и внятно, что дело кончится плохо. На что Джулис ответил еще громче, что деньги никогда не помешают. И внутренний голос умолк, пробормотав напоследок что-то вроде: «Пеняй на себя, дурак». И ведь прав оказался внутренний голос, ох как прав!
Вот и сейчас внутренний голос шепнул: «Уноси ноги!»
Джулис бы рад, да ноги-то словно примерзли к земле. К машине направлялся не кто иной, как Мор!
Что же делать?!
Джулис точно в оцепенение впал, как гоблин перед драконом: с места двинуться не может, только стоит да смотрит, как Мор подходит к драндулету, стучит в стекло, и бестолковая девица, вместо того чтобы испугаться и убежать, преспокойно открывает окно!
Все, Джулис. Рассказывать что-то великому магу уже поздно, а значит, пора бежать. Бежать в портал, в Доршату и дальше – куда глаза глядят, на самый край света, где, как говорят, живут среди льдов волосатые люди. Или на юг, где в песках обитают люди-змеи. Неважно, лишь бы подальше. А со змеями найдем общий язык.
Маг наклонился к окну и что-то спросил.
Джулис стряхнул наконец оцепенение и прыг в кусты, чтобы Мор не заметил.
«Торопись, дурак, – шепнул внутренний голос. – Не строй из себя героя. Какой ты герой? Трусы героями не бывают».
– Заткнись! – сердито огрызнулся Джулис вслух. В последнее время внутренний голос совершенно распоясался, обнаглел и позволял себе много лишнего.
Сердце запрыгало в груди, застучало, как барабан. Джулис в панике огляделся, обнаружил неподалеку обломок крепкой толстой ветки – точь-в-точь дубина тролля. Схватил ее покрепче, выскочил на дорогу, подкрался на цыпочках к машине. Помедлил, поколебался немного, собираясь с духом, а потом так страшно стало, что глаза сами собой зажмурились. А дубина тоже как-то сама собой с размаху – бац! – и опустилась на голову наклонившегося к девице Мора.
«Тебе конец», – в очередной раз констатировал проклятый внутренний голос с каким-то даже удовлетворением.
Сати, чертыхаясь, открыла наконец заедающее стекло.
– Чего вам? – спросила она.
В салон машины ворвался свежий воздух, но принес не ароматы цветущей липы или тополиной листвы, а странный запах близкого пожарища, точно от курившегося где-то поблизости пепелища. Сати посмотрела в глаза наклонившегося к ней человека – и тут же все мысли в одно мгновение вылетели у нее из головы. Невидимые ледяные пальцы раздирали грудную клетку изнутри, обнажая сердце, заставляя ее заходиться от боли и ужаса. Упала темнота, замелькали огни, сливаясь в одну сплошную желтую полосу, словно на взлетной полосе, когда самолет, перед тем как оторваться от земли, набирает скорость. Она почувствовала, как хрустят и крошатся кости, как плавится кожа и замерзает кровь. Огни взлетной полосы мелькнули и пропали, растворились во мраке, будто неведомая дверь захлопнулась с размаху, отсекая солнечный день, и обрушились мрак, холод и пустота.
И вдруг все прекратилось. Ледяные пальцы разжались, сердце ожило и бешено заколотилось, и Сати потрясла головой, приходя в себя. Целый рой черных мошек вспорхнул и замельтешил перед глазами, руки тряслись, а в груди саднило так, точно она только что пробежала марафон. Накатило противное ощущение слабости и тошноты. Сати нашарила ручку дверцы, вывалилась наружу и закашлялась до слез.
– Что-то мне фигово, – выдавила она подбежавшему сисадмину и снова тяжело закашлялась. Сати хотела добавить еще что-то, но тут увидела такое, что мигом позабыла обо всем: возле машины лежал незнакомый человек.
– Это кто? – испуганно просипела она, горло першило так, будто там застрял кусок наждачной бумаги. – Что с ним? Может, «скорую»?
Сисадмин выхватил из кармана сотовый телефон, но тут же опомнился.
– Погоди-ка. – Он помог ей подняться и подозрительно огляделся по сторонам. – Здесь нечисто что-то. Сдается мне, тут раб лампы поблизости крутится. Это он его огрел, я видел. Ну то есть не видел, конечно, но дубины сами по себе по воздуху не летают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131