Был бы я немного поумней и не таким самоуверенным, то элементарно высчитал бы, что генерал фон Треплов сам решение не будет принимать, а доложит в Берлин. А от туда мог прийти только один ответ – захватить любой ценой.
И я вместо того чтобы держать включенной свою «крутую» систему и следить за всеми перегруппировками противника, проглядел концентрацию вражеских войск и в результате получил утром яростную атаку со всех четырех сторон: авиации, танков, артиллерии и мотопехоты.
Пока я проснулся, оделся, добрался до сторожевой башни, таща за собой упирающуюся еще не совсем проснувшуюся Мурзилку, половина защитников тюрьмы была выведена из строя, а немецкие автоматчики сидели уже под стенами, кидая через них гранаты и поливая из огнеметов.
Пока я очистил все пространство вокруг стен тюрьмы, немцы успели один раз отбомбить (за раз – 600 самолето-вылетов и 1200 тон взрывчатки) , пока я перебил все танки и самоходки, тяжелая артиллерия положила тысячи снарядов на наши головы, пока я расправлялся с артиллерией, автоматчики опять подползли к стенам и давай опять поливать и кидаться!
Я перебил автоматчиков, но проворонил очередной налет авиации! Уж я им задал! Наверное перещелкал целую воздушную армию, но пока я с ними канителился, автоматчики опять подползли, а защищать стены было уже некому и они просочились вовнутрь.
Мне понадобилось полчаса, чтобы очистить все помещения от нападающих, потом я дал Мурзилке бластер и велел ей пулять плазмой по кругу и отпугивать немцев, сам стал методично прочесывать квадрат за квадратом территорию Москвы на предмет уничтожения вражеской техники.
Здесь к нам наверх поднялись капитан, опер, Сенцов и молодой.
– А где политрук? – прокричал им я.
Капитан безнадежно махнул левой рукой и я заметил что правая у него вся в крови и висит плетью.
– А остальные?
Капитан тяжело уселся рядом со мной и стал шарить по карманам что-то ища.
– Остальные то как? – переспросил я.
– Остальные! – вдруг закричал опер. – Остальные, говоришь? Таню Синичкину, санитарку, помнишь? Так ее вместе со всеми ранеными сожгли! Всех! Заживо!..
Его, видимо, контузило и у него начался припадок. Сенцов с молодым схватили его и с трудом усадили на битый кирпич.
– Значит, говоришь, заживо? – тут у меня самого нервы не выдержали и я заорал: – Шлем! Мать твою! Ты можешь бить по площадям?
На экране забрала появилась надпись: «МАКСИМАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ ПОРАЖЕНИЯ – 100 КВ. М»
– Хорошо! А максимальная дальность?
Надпись сменилась: «МАКСИМАЛЬНАЯ ДАЛЬНОСТЬ ПОРАЖЕНИЯ – 5 ТЫС. КМ»
– Тоже неплохо! А ну-ка, дай мне, карту Берлина с русскими надписями. А ну, где здесь Имперская. Канцелярия? А ну-ка давай причешем их поганые улицы! За девочку Таню!..
…Когда уже половина центра Берлина было в руинах, я вдруг почувствовал, что на голове у меня что-то происходит.
Пять минут – и все было кончено… Шлем, чемодан, пушка и Мурзилкина стрелялка рассыпались в прах и развеялись по ветру.
Подсуропил мне это второй интеллект. Я встал, отряхнулся, оглядел своих товарищей по оружию и сказал:
– Капитан! У тебя нет лишнего автомата?..
…В голове гудело. И еще очень хотелось пить. Надо было сменить диск у автомата. Какое же дерьмо этот ППШа! Говорят лично товарищ Сталин утвердил к нему диск вместо рожка! Вот бы дать ему, сволочи, во время боя набить патронами этот его любимый диск! Лучше конечно было сразу ему дать и набить!
Нас загнали в какое-то подземелье, а патроны-то кончались, и гранат осталось мало.
Я до того устал, что мне было все равно, но вот Мурзилка – она-то за что страдает? Из-за моей глупости и эгоизма. Правда держалась она отменно и лишь один раз тайком всхлипнула…
Вот они опять лезут. Подпустить поближе и в упор. Ни-зя! Они ведь могут гранатой. Большой такой, с длинной деревянной ручкой. А у меня тоже есть граната! И у Мурзилки есть граната! Даже две! Умрем тяжело, но достойно! Как в кино! А вот хрен им по всей деревне!
– Мурзилка, где там наш кулон? Доставай его и дави, пока не улетим отсюда к чертовой матери!
Последняя очередь уходит в неизвестность, потом две гранаты. Последнюю мы кладем рядом на кирпич и, если кулон не сработает, рванем ее!..
Я до сих пор не знаю, решился бы я рвануть под собой гранату, но кулон сработал! Мы полетели куда-то вниз и упали, к счастью, на песок, в большую яму, оказавшуюся строительным котлованом.
Ярко светило солнце, чирикали воробьи и, главное, выстрелов не было слышно. Ни одного – вот уже целых пять минут.
Мы с трудом и с большим энтузиазмом выбрались наверх и очутились среди белых новеньких панельных пятиэтажек.
Ура! При Сталине хрущевок не строили. Еще раз – ура!
– Хиппи проклятые! – услышали мы противный старческий голос сзади нас. – Совсем стыд потеряли! Уже среди бела дня по стройкам шляются, ироды проклятые! А ну, брысь отседова!
Голос принадлежал бабке – Божьему Одуванчику. И даже берданка у нее имелась!
– Бабулька! Милая! – заулыбался я и развел руки вширь. – Хорошие мы! Мы заблудились и упали в твою самую глубокую яму в мире. Пожалей нас и отпусти с Богом!
Бабка с недоверием посмотрела мне в глаза и молвила:
– Хорошие, говоришь? Заблудились? Врете вы все! Вы свою сучью свадьбу справлять здесь задумали. Знаю я вас!
– Да нет! Мы случайно упали и совсем вдребезги разбились. Чем ругаться, лучше бы показала, где можно умыться и почиститься!
Видок у нас был конечно еще тот. И, видимо, это все-таки убедило бабку, что мы не до конца врем.
В бытовке у нее нашлись даже нитки, и мы с трудом, но все же привели себя кое-как в порядок и даже на халяву попили крепкого чайку с баранками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65