Если дело происходит на открытом месте, высчитываешь влияние ударов комара о подвешенные в воздухе пылинки и, в худшем случае, капли дождя, если дело происходит в дождливую погоду, и еще несколько факторов, для которых в земном языке не существует соответствующих понятий.
А теперь представьте свое состояние, когда до сих пор для вас комаров просто не существовало, а теперь, только вы начинаете засыпать, как эта сволочь начинает жужжать (кусал бы молча!), и вы хлопаете себя по лицу неоднократно и вполне увесисто. Сон уходит, рядом начинают ворчать и лягаться, а укрывшись с головой одеялом, становится жарко и нечем дышать, а когда вы выставите только нос наружу, он тут же за него кусает и, не выдержав, вы с проклятиями вскакиваете и, включив свет, начинаете глядеть по сторонам в поисках негодяя, хотя разумом понимаете, что комары не любят света, и прячутся соответственно где-нибудь под кроватью, но если все-таки вы находите на потолке обидчика, хотя это, скорее, совсем другой, который уже напился крови вашей сожительницы, вы судорожно ищете, чем бы его убить, и когда находите, если он к этому времени не улетел в неизвестном направлении, лупите по нему и, конечно же, мимо…
Тяжело быть простым человеком!
Так вот, Димик задает слишком много вопросов, а тебе надо еще внушить ему, что делать с этой адской машинкой, составить на ходу план действия с учетом называемых им предположительных соучастников, и ты ни хрена не можешь просто записать ему в мозг весь план в последовательности, и проверить и смоделировать поведение его друзей невозможно, и надо учесть все, вплоть до мелочей вроде того, что нельзя хранить дома приемник, а чужим отдавать опасно, и нужно придумать как преподнести его в подарок родной бабке, тогда еще, к счастью, здравствующей и, как казалось тогда, на несчастие живущей в доме напротив…
Когда девочки вернулись повторно из магазина, я уже устал и даже обрадовался, что они наконец вернулись. Димик тоже обрадовался и на радостях распорядился идти им на кухню и готовить праздничный обед. Я было приготовился опять к расспросам, но Димик молча крутил третью микросхему в руках и что-то там думал…
– А если ее поставить в усилитель, что будет? – наконец спросил он меня.
Мне было все равно, куда теперь он их будет вставлять. Я свое дело сделал и думал лишь о том, как бы поскорее смыться «отседова» и попытаться отправиться во времени дальше, но рассеянно подумав, ответил:
– А ничего не будет. Смотря куда ты ее поставишь. Если на входе, то все равно предварительный усилитель будет шуметь, если перед усилителем мощности, то шумы он, конечно, уберет, вот и все.
– Да нет! – отмахнулся Димик. – Я про что думаю? Если этот фильтр, что образуется в микросхеме цифровой, и если он автоматически делает перевод текста, значит он самонастраивающийся и вообще это не фильтр, а слишком мощная универсальная вычислительная машина.
– Ну, в принципе, да, – согласился я. – И что?
– А то, что если через него пропустить орган (Димик имел в виду электроорган «Вермона», стоящий у него дома) , то он с ним что-нибудь обязательно сделает.
– Да вряд ли! – с раздражением и опаской отмахнулся я, сразу представив, какой будет шум, если учесть наличие в квартире в придачу к органу двух стоваттных колонок собственного производства. – А в принципе можно попробовать.
Паяльник был включен, усилитель как всегда был вставлен свободно в корпус без винтов, припаять четыре конца – пять минут, и Димик, усевшись за инструмент, вдарил по клавишам.
Он оказался прав, собака! Вместо обыкновенного органа, хоть и с хорошей подборкой регистров с реверберацией и пропущенного через самопальный флэнжер, раздались звуки дорогого синтезатора с вокодером и хрен его знает еще с чем.
Злобный Димик восхищенно глянул на меня и ногой включил ритм-бокс. (Примитивную ритм-машину советского производства за 150 р.)
И вот тут началось!
Этот ритм-бокс раньше выстукивал элементарный один такт с шестнадцатыми и все! При этом звуки барабанов имитировались с такой же достоверностью, как икра минтая похожа на осетровую.
И вдруг мы услышали игру шикарного барабанщика, на фирменных барабанах, часть из которых были электронными, что в те годы только появились. Вдруг откуда-то возникла бас-гитара, потом пианино, стрингс, несколько подголосков синтезаторов и наконец классическая гитара.
У нас с Димиком отвалились челюсти, но в отличии от меня, он не оцепенел, а продолжая играть, вдруг запел в микрофон.
Вот тут я и точно свалился со стула. Вместо противного, гундосого и вовсю фальшивого голоса, имевшегося в ту пору в распоряжении Димика, раздалось ну не меньше пяти голосов, причем каждый голос пел свою партию!
Осталось добавить, что все те инструменты, что звучали из колонок, не просто пиликали как в современных машинках с автоматическим аккомпанементом, а шикарно звучали, будто бы на них играли живые люди. Да как «вкусно» играли!
– Ни хрена себе! – послышалось из кухни Мурзилкин голос.
– Сделай тише. А то сосед снизу прибежит, – добавила Маринка, которая еще мало разбиралась в музыкальных способностях Димика, благо он тогда регулярно что-то изобретал и при том, что в детстве ей, видимо, наступил на оба уха медведь, а скорее всего, она в душе не одобряла его увлечение электромузыкой и отдавала явное предпочтение тихому, успокаивающему нервы макраме.
Когда Димик кончил играть, он победно посмотрел на Маринку и спросил:
– Ну как?
– Громко, – ответила Маринка.
– Здорово! – подтвердила Мурзилка.
– Обалдеть можно! – добавил я.
– Баптист ты! И музыка твоя баптистская, – прокричал снизу сосед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65